О. Генри. "Последний лист"

Этот рассказ написал знаменитый новеллист О. Генри. Новелла - это короткий занимательный рассказ. О. Генри жил в Америке в конце 19 - начале 20 веков, более ста лет назад.

В квартале Гринич-Виллидж все улицы перепутались. Они образуют странные углы и кривые линии. Одна улица пересекает самое себя раза два.

Там, в поисках дешевой квартирной платы, селятся художники.

Сью и Джонси были художницами. Они познакомились в ресторанчике на Восьмой улице и нашли, что их взгляды на искусство и модные рукава вполне совпадают.

В результате они поселились вместе, в чердачной комнате кирпичного дома на Гринич-Виллидж.

В ноябре Джонси заболела пневмонией, как в те времена называли воспаление легких. Миниатюрная девушка едва ли могла считаться достойным противником этого страшного заболевания.

Сью немедленно вызвала врача.

— У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, — сказал врач Сью. — И то, если она сама захочет жить. Медицина теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика.

После того как доктор ушёл, Сью выбежала в мастерскую и плакала в бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси.

— Доктор сказал, что ты скоро выздоровеешь, — соврала Сью. — А сейчас я нарисую фигуру золотоискателя. Попробую продать рисунок в журнал, чтобы купить вина для своей больной девочки и свиных котлет для себя.

— Вина не нужно, — сказала Джонси. — Видишь тот плющ на улице, у кирпичной стены?..

— Когда с этого плюща упадёт последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Три дня назад их было почти сто. Голова кружилась считать. А теперь это легко. Вот и ещё один полетел. Теперь осталось только пять.

— Первый раз слышу такую глупость! — с великолепным презрением отпарировала Сью. — Какое отношение могут иметь листья на старом плюще к тому, что ты поправишься? Не будь глупышкой. Полежи, пока я схожу к Берману. Я хочу нарисовать с него фигуру золотоискателя.

Старик Берман был художник, который жил под их комнатой. Берману было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, спускалась у него с головы сатира на тело гнома.

В искусстве Берман был неудачником. Он всё собирался написать шедевр, но даже и не начал его. В углу его каморки 25 лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра.

Сью рассказала старику про болезнь Джонси.
— Она собирается умереть, когда плющ полностью облетит.

Берман раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями.

В конце концов старик согласился позировать для Сью. В старой синей рубашке он уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы.

Всю последующую ночь шёл холодный, упорный дождь пополам со снегом. Листья плюща не могли на нем удержаться.

— Подними штору, я хочу посмотреть, — скомандовала Джонси наутро.
Сью устало повиновалась.

И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене ещё виднелся один лист плюща — последний!

— Я была скверной девчонкой, Сью, — сказала Джонси. — Должно быть, этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне, какая я была гадкая. Грешно желать себе смерти.

Днем пришёл доктор, и Сью под каким-то предлогом вышла за ним в коридор.
— Шансы равные, — сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую руку Сью. — Больная захотела жить. При хорошем уходе вы одержите победу.

— А теперь я должен навестить одного старика внизу. Его фамилия Берман. Кажется, он художник. Тоже воспаление лёгких. Надежды нет никакой.

Через несколько дней Джонси пошла на поправку.

— Мне надо кое-что сказать тебе, белая мышка, — сказала Сью Джонси. — Мистер Берман умер сегодня в больнице от воспаления лёгких. Он болел всего только два дня.

— Утром первого дня бедного старика нашли на полу в его комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промокли насквозь и были холодны, как лёд. Рядом валялись кисти и палитра с желтой и зеленой красками. Никто не мог понять, куда Берман выходил в такую ужасную ночь.

— Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, что лист не дрожит и не шевелится от ветра?

— Да, милая, это и есть шедевр Бермана. — Чтобы спасти тебя, он написал его в ту ночь, когда слетел последний лист.