Никита кожемяка и страшный змей

Было это во времена седые, старинные, когда столица русская была ещё во граде Киеве. Поселился в горах под Киевом страшный змей. Лютый был, как сама смерть – средь бела дня людей в пещеру свою таскал и поедал целиком. Даже белых косточек не оставалось.

Вышла как-то раскрасавица княжеская дочь с няньками в зелёный сад погулять. А змей по небу летел, охотился. Увидел окаянный княжну, ринулся к ней, схватил лапами загребущими и в пещеру свою утащил.

В пещере змей к княжне пригляделся – так красива, что и луны ясной краше. Не стал змей красоту губить, сделал княжну своей служанкой.

У княжны была верная собачка. Собачка за змеем проследила, нашла свою хозяюшку. Княжна написала родителям записочку, прицепила её к ошейнику и отправила собачку обратно во дворец.

Князь с княгинею сидели во дворце у окошка и горько плакали. Тут собачка к ним подбежала и князю на руки запрыгнула. Увидели князь с княгинею записочку, развернули, от счастья запрыгали:
– Жива, жива наша доченька!

Думали князь с княгинею, как доченьку вызволить, и надумали. Послали к ней собачку с новой записочкой.

– Узнай, милая, у змея, кто во всём свете сильнее его! – попросили княжну родители.

Стала княжеская дочь у змея допытываться:
– Скажи-ка, хозяин мой, скажи-ка, твоё чешуйчатое величество, есть ли кто на всём свете сильнее тебя?

Долго змей отмалчивался, ещё дольше отнекивался. Да разве ж от девицы так просто отвяжешься? Сдался змей:
– Живёт в стольном Киеве богатырь Никита кожемяка. Он один на всём белом свете меня сильнее!

Княжна это аккуратно на листике записала и с собачкой домой отправила. Получили записочку князь с княгинею, возрадовались. Велели они слугам вырыть три бочки меда дедовского, зажарить десять молочных поросят и позвать ко двору осьмнадцать* музыкантов с инструментами.

*Осьмнадцать – восемнадцать.

Вырыли слуги из тайника в княжеском саду три бочки мёда дедовского, зажарили десять молочных поросят, призвали ко двору осьмнадцать музыкантов с инструментами. Стали князь с княгинею во главе, за ними музыканты – дудят, барабанят, на гуслях играют, а за ними – слуги несут угощения. И пошли преважным шествием к Никите кожемяке, чтобы упросить его княжну выручить.

Никита кожемяка в утреннюю пору не бездельничал – мял двенадцать толстых воловьих кож. Услышал Никита музыку, оглянулся, увидел шествие преважное во главе с князем и княгинею. Испугался богатырь на мгновение, дрогнула рука – и порвал он все двенадцать кож.

Осерчал богатырь на гостей непрошенных:
– Сколько ни живу, а первый раз с работой не справился, загубил двенадцать добрых кож!

Как ни упрашивали Никиту князь с княгинею на змея пойти да княжну выручить – он ни в какую. Обещали ему воз золота, боярский титул да обширные владения под Черниговом – без толку.

Тогда собрали князь с княгинею со всей Руси пять тысяч сиротинушек – всех, у кого страшный змей сгубил родителей. И отправили их к Никите кожемяке.

– Славный богатырь Никитушка! – запричитали-заплакали малые детушки возле кожемякиной избы. – Уж пойди ты на змея лютого, избавь Русь от чёрной горести, отомсти за наших батюшек-матушек!

Прослезился Никита кожемяка, вышел из избы, обнял сиротинушек:
– Не печальтесь, детушки малые, утрите слёзки горючие. Одолею я змея лютого, избавлю Русь от чёрной горести, отомщу я за ваших батюшек-матушек!

Сделал Никита себе доспех из крепчайших кож – ни железо острое не возьмёт, ни огонь яростный. И пошёл к страшному змею. Змей увидел богатыря издали, завалил пещеру камнями в триста пудов и спрятался в ней.

– Выходи во чисто поле, окаянное чудище! – рассвирепел Никита. – Не то всю твою гору размечу по камешку!

Стал Никита кожемяка раскидывать камни в триста пудов. Понял змей, что не спрятаться, и вышел во чисто поле.

И ни день, и ни два длится битва богатыря с чудищем – сотрясаются горы Киевские, катятся по Днепру волны высотой в сажень, валятся в лесах вековые дубы.

Наконец изловчился Никита кожемяка, повалил змея на землю, стал душить руками могучими.

– Погоди, – взмолилось чудище. – Сильней нас двоих никого в целом мире нет! Поделим мир пополам-поровну – ты правь одной половиной, а я – другой!

– Добро! – молвил в ответ богатырь. – Только сперва-наперво межу проложим, как у соседей принято!

Смастерил Никита кожемяка плуг весом в тыщу пудов и запряг в него змея, сплёл богатырь кнут из семи воловьих шкур и давай им змея охаживать. Пошёл змей, точно вол пахотный. А Никита за плугом следует, межу прокладывает, борозду пропахивает. В глубину та борозда – две с половиной сажени!

Прошли они от самого Киева и до моря Чёрного, проложили межу глубокую.

– Что ж, – сказал Никита кожемяка. – Землицу-то мы поделили поровну. Давай теперь водицу делить!

Загнал богатырь змея подальше в море, а плуг железный его на дно утянул. Так змей и утоп.

Совершив благое дело, Никита кожемяка вернулся в стольный Киев, в родную избу. Стал, как прежде, кожи мять. Князь с княгинею давай ему золото, титулы да владения жаловать, а он от всего отказывается.

– Побил я змея не ради золота, а чтоб не плакали малые детушки! – молвил богатырь.

Княжну привели из пещеры под белы ручки домой. Вскорости вышла она за королевича заморского и жила с ним долго и счастливо.

Люди сказывают, что борозда Никитина в степи кое-где и по сей день видна. Остался от неё вал высотой почти в две сажени. Крестьяне землю окрестную пашут, а вал не трогают – берегут в память о Никите кожемяке.