Дикое поле. Часть вторая

Атаман Си́дор осматривал окрестности из лагеря.

– От Дона вверх не пойдут, – размышлял он. – Через овраг тоже не полезут. Отсюда, с поля, и будем встречать. Ф́ока, оставайся здесь и зри в оба. А мы пойдём табори́ться, оборону ладить!

Луп и Усти́н набрали лозы, чтобы чинить забор. – Ох и прижмут нас тут турканы́. Их там сотни две, не меньше, – сказал Луп. – Ты, пёс, не зевай. Ежели что – коней бы схватить!

Фатима́ же обустраивала шалаш. К ней заявился Чи́га: – На двоих постелю ладь, ночью приду. И не фуркай – я тебя с бою взял. Теперь ты моя жена-баба!

Музафа́р искал, где земля была в последние годы порыта, и копал там. Он вырыл уже несколько ям, но сундука с золотом пока не нашёл.

Раздался свист – Фока заметил неприятеля. Турок гарцевал на той стороне оврага. У него был яркий красивый халат и превосходный конь с дорогой сбруей. Он крутился на месте, насмехаясь над бедняцкой одеждой казаков.

Ко́нь-Голова́ хотел погнаться за наглецом, но Марты́н сказал, что на дразнилку нужно ответить запевкой. – Давай, старый! – согласился атаман. Мартын поднялся, запел петухом. Потом заголосил, смешно приседая и кривляясь: – Эх, ходи, изба, ходи, сени,Мою бабу черти съели. Я на улицу пойду, Семерых ишшо найду!
Казаки засмеялись. А турок обиделся, погрозил кулаком и ускакал.

Через несколько минут из оврага показался небольшой турецкий отряд. На коне ехал очень богато одетый человек с пышной седой бородой – турецкий паша Эльда́р. Рядом с ним ехали телохранители. Двое пеших турок вели связанного казака, поникшего головой. – Да это же Гугу́ля! – узнали товарища казаки. – Иван! Иван!

Сидор вышел из-за ограды: – Будь здоров, атаман Иван, вот так встреча! То-то мы в гости приезжали, а нам на ворота показали. Не иуда ль среди вас объявился? Аль перед господом в чём опроста́лися?

Гугуля вздохнул тяжко: – Да какая там иуда – дурость наша! Как пришёл час с бабами решать, а среди них и на снося́х есть, молодые казаки замялись. Мы им чарки поднесли, для храбрости, ну и сами пригубили. Пошёл отвальный пир, куролесица. Не помню, как энти нехристи нас и повязали. Простите нас, братцы, что вас не дождались! А эти гады – они не то что опохмелиться, воды выпить не дадут!

Казаки закричали, мол, держитесь, выручим вас из плена.

Эльдар наклонился, с угрозой что-то сказал Гугуле.– Хочет, чтобы я для него толмачил! – крикнул Гугуля казакам. – Говорит, он с вами воевать не хочет!– Тогда пусть отпустит казаков и проваливает! – ответил Сидор.Эльдар выслушал перевод и пару раз ударил Гугулю плетью, сердито крича на казака.– Братцы, он хочет, чтобы я соврал вам, что их две сотни, а их всего тридцать и огневого боя у них нет, только луки!– Это хорошо! – обрадовался Сидор. – Нас всего десяток, но зато пороху у нас в достатке! Ты скажи ему, что нас тут сотня!

Турки ещё немного побили пленного казака и повели его прочь. Вдруг Эльдар закричал по-русски:– Эй, атаман! Ха-ха! Я знаю твой язык! Будем говорить!– Чего хочешь? – Спросил Сидор.– Давай пожалеем людей! Нас тридцать, а вас – десять. Я выставлю троих воинов, а вы – одного. Если ваш победит, то я возвращаю пленников и ухожу. Если наши победят – вы уходите!– Согласен!

Лучшим бойцом из ватаги был запорожец Ко́нь-Голова́. Атаман отдал ему свою кольчугу. Дали ему и шлем с ба́рмицей (*кольчуга для защиты шеи, крепится к шлему), но он его снял – мешал головой крутить. – Ну, браты́-казаки, нэ помына́йтэ лыхом. Пиду на ных за бога, за виру, за брати́в наших. А якщо́ (*если по-украински) щось (*что-то) зи мной зро́быться (*сделается), то поста́вьтэ у цэркви свичку за украйи́нського чэрка́са Охры́ма Ко́нь-Голову́.Запорожец перекрестился и поехал на поле, напевая песню.

Конь-Голова увидел турок и бесстрашно направил коня прямо на них. Турки поскакали на казака цепью, надеясь ударить по нему сразу с двух сторон. За несколько метров до встречи запорожец резко взял вправо, оказавшись сбоку от турецкого строя. При этом он перекинул саблю из правой руки в левую и зарубил ближнего турка.
Теперь осталось двое на одного.

Конь-Голова набросился на второго турка. Это был умелый сабельник – ему даже удалось ударить казака саблей по спине, но того спасла кольчуга. Запорожец рассердился, выругался и зарубил турка. – А дэ (*где) ж трэтий? – казак оглянулся и увидел турка, пытавшегося удрать. – А, ось вин, со́кил! Конь-Голова догнал турка и убил его ловким ударом сабли.

Пока запорожец бился с турками, Марты́н и Ермола́йка отправились по оврагу в стан врага, чтобы застрелить Эльдара. Сидор справедливо рассудил, что турки обманут и нападут в любом случае, независимо от исходя поединка Конь-Головы.

Са́рычев возражал против убийства паши, ведь тот был единственным, кто знал, где зарыта казна. Но атаман заявил, что ему плевать на казну – главное, спасти товарищей из плена. А казну, мол, как-нибудь отыщем и откопаем.

Подходя к турецкому стану, Мартын с товарищем обнаружили, что турки готовятся к атаке. Они действительно не собирались выполнять уговор. Турецкие всадники ускакали в сторону стойбища.

В овраге был и ещё кое-кто, помимо казаков. Турецкий караульный с луком прятался за кустами и сторожил подходы к лагерю. Как только Мартын и Ермолайка прицелились в пашу, караульный высунулся из-за куста и застрелил в спину молодого казака.

Турок приготовил вторую стрелу, для Мартына. Но старый казак оказался быстрее – он развернулся и, не целясь, метким выстрелом сразил караульного. Выстрел всполошил турок в лагере, они ринулись в овраг.

Мартын взвалил на плечи раненого товарища и направился в лагерь. Возраст давал о себе знать – в былые годы он с таким грузом мог бежать полдня, а ныне едва шёл.

Старый казак поджёг камыш, чтобы скрыться в дыму от погони. Но это его не спасло. Турки нагнали его, окружили и скрутили. А раненого Ермолайку они спихнули в горящие камыши. Там парень и принял смерть.

Конные турки атаковали стойбище со стороны поля. Казаки встретили их дружным залпом. Пара человек свалились с коней, но остальные перескочили через невысокий забор и ворвались в казацкий лагерь. Завязалась яростная сеча. В стойбище коням было тесно, поэтому преимущество было на стороне казаков. Богатырь Устин взял длинное бревно и сбивал турок с коней. Остальные казаки тоже стаскивали всадников на землю и расправлялись с ними.

Один из турок рубанул Фоку сзади по голове.– Господи, прости, – сказал, умирая, казак.

Немногие оставшиеся в живых турки удрали.– Все живы? – спросил Сидор, когда всё затихло.– Фоку убили, атаман, – печально ответили ему.

Конь-Голове после боя с турками было очень жарко, он снял кольчугу...

И тут же на него налетел почти десяток турецких всадников.

Сидор из стойбища увидел, что на запорожца насело множество врагов. – По коням! – крикнул атаман. У казаков было всего два коня. Сидор вскочил на первого, Сарычев и Чи́га – на второго. Они ринулись выручать товарища.

Конь-Голова сражался отважно, как барс, и умело, словно былинный витязь. Он крутился на месте, осыпая ударами наседавших со всех сторон турок. Но силы были слишком неравны. Турки закололи казака, подняли его на копья.– Божечка, – прошептал, умирая, запорожец.– Охри́м! – заорал атаман.Подмога опоздала на считанные секунды.

Сидор налетел на турок, рубил супостатов не жалея себя.

Сарычев замахнулся топором на ближнего турка и замер – это был охранник из азовской темницы, который в нарушение правил давал Сарычеву воду. И турок замер – он тоже узнал сотника. – Сары́! Сары́! – закричал турок, придя в себя.

В этот момент другой турок ранил в спину Сидора. Он упал бы, если бы Сарычев не подскочил и не поддержал его.Турки ускакали прочь. А казаки вернулись в лагерь.

Опустилась ночь. Сидор лежал в шалаше, Фатима склонилась над ним. – Уйди, не зри моей слабости. Срамно, – слабым голосом сказал атаман. – Почему срамно? Раненый казак. Фати́ма помогать раненый казак.

– Не убил тебя, не мог, жалел, – вздохнул атаман. – Уйди, пташечка моя ненаглядная, не срами перед казаками. Не помру, отвяжись. Заживёт как на собаке. И рублен был, и стрелян – не сдох. Уйди, прошу. И прости мне всё. Это не зверь во мне, но законы древние. А краше тебя у меня никого не было, и люба ты мне больше всего на свете. Как ты тогда из становища ускакала – сердце радостно забилось. Уйди, спать хочу.– Спать? Хорошо, спать болезнь гонит, – девушка вышла.

Фатима́ опустилась на колени за шалашом, взмолилась небесам: – Аллах, давай каза́кам побить турку. Господи, помагай каза́кам. Иисус Христос, найди там Аллаха, прилетайте сюда вместе, делайте на Дикий поле покой.

Казаки праздновали победу у костра – плясали, свистели залихватски.– Веселись, браты! Пусть видят басурмане, что не падают духом казаки!

Чига оборвал веселье, созвал всех на круг. Казаки собрались около атамана и Чига взял слово: – Браты́-казаки, я может и не великого ума, но глаза и ухи у меня богом для чего-то приделаны. То, что сотник в Запашко́ве моих товарищей приговорил – бог ему судья. Наше дело разбойное от их бегать, их дело служивое нас ловить. И то, что к нам сейчас прибился – чёрт с ним, на Диком поле кого только не водится. Но почто, скажи мне, сокол ясен, ты турок не рубишь? Когда они нас на пики поднимают и саблями секут? А, Сарычев? Турки как его увидели – "Сары́! Сары́!" кричат и давай драпать! Тут бы их и посечь, а ты замер. Ответствуй, что за умысел?

Сарычев встал перед казаками: – Браты́-казаки! Я и вправду сотник Никита Сарычев и вся вина за утерю казны – на мне. Простите мой обман, не со зла я. Это Чига тогда налетел, а я его не сразу узнал. Потом только вспомнил, как на Па́ре-реке их шайку поймали. Да и как не ловить? От татар и турок житья нет, ещё и свои... – Ну ладно, ладно, – оборвал Чига. – Ты ответствуй, почто не рубил турок? – Это был телохранитель Эльдара, он мне воду давал, когда я в яме сидел.

– И всё? Турка пожалел? – вскинулся Чига. – Теперь пожалей Фо́ку и Ко́нь-Голову́, что возле ямы лежат! Мартына пожалей, который в плену! Ермолайку пожалей, который сгорел! Пожалей всех, кого в поло́н свели, с кого живьём шкуры содрали! Чьи головы на колах торчат! Турка жалеть? Да ты дерьмо куриное, Сарычев! После этих слов сотник заехал Чиге по голове. Казаки с трудом разняли товарищей.

Вроде бы все успокоились, но потом снова поссорились. Чига обвинил Сарычева в предательстве, мол, тот в сговоре с Эльдаром, хочет и казну найти, и казаков сдать в плен за деньги. Никита в ответ заявил, что казна – не для него, а для Руси. Тут уж начали все возмущаться – они животами рискуют, а казну на Русь отдать?

– Тихо вы! – прикрикнул атаман. – Щучьи дети, золота вам? А друзёв-товарищев забыли? Друзья проклянут вас! Чигу в атаманы не кричите.

– Ладно, всем почивать, – сказал Чига. – Луп, первым посторожишь, потом сменю. Турканы́ ночью не полезут, но оружия с себя не снимать, разбужу рано. Похороним наших братьев. А Сидору ничего не будет – отлежится, он живучий. И в атаманы я не метю. Командую, пока он лежит.

Все разошлись почивать. Луп придвинулся к Устину: – Усти́нушка, когда атамана кричать будут, ты на меня пальцем укажи. Словим момент, да всех их повяжем, и гугу́льских ещё, там не меньше десятка. Сдадим на Засечную черту, разживёмся! А может и казну отыщем, тогда вообще с барышо́м будем! Посторожь за меня, Устинушка, да не засни. Устину не понравились планы Лупа, но всё же он пошёл сторожить. Луп лёг спать.

Чига спать не пошёл. А отправился он к Фатиме́, чтобы поцеловать её. – Фатима́, я пришёл! – сказал казак.

Красавица разозлилась – рядом лежит Сидор раненый, а Чига к ней пристаёт! Она наставила на казака ружьё. – Ты сообрази, дура, – сказал Чига. – Тут Дикое поле. Кто силён, того и закон. А ты – вещь, всё равно что сума́, нагайка или затычка в бурдюке! – На Дикий поле воля. Всем воля! И Фати́ма – вольный казак! – Ах ты ж, матушка! А ну бегом в шалаш!

Неизвестно, чем закончилось бы дело, но тут подошёл Никита. Он забрал у девушки ружьё от греха подальше.– А, Сарычев, опять ты на моей дорожке! Уже пристроившись, – возмутился Чига.

Устин услышал стоны из шалаша, подошёл, склонился над атаманом.– За душегубство, – взмолился Сидор, – за разбой, за зло – прости, господи! Прости за всё и прими каков есть!Храбрый атаман Сидор скончался. Устин стянул с себя шапку, перекрестился горестно.

Чига, Фатима и Сарычев продолжали ругаться.– Уйду я от вас, не пыли́, – сказал сотник.– Ага, и бабу чужую прихватишь? А ты её с боя взял? Фатима, а ну иди сюда!– Я с ним! – девушка прижалась к Никите.– Да залюбитесь вы в доску! – рассердился Чига. – А мы чести казацкой марать не станем, мы ещё 40 таких найдём!Тут к ним прибежал Устин и позвал к атаману.

Казаки собрались у тела Сидора, сняли шапки. Больно им было расставаться с товарищем и атаманом, с которым не один год жили, сражались, делили еду и добычу.

Фатима́ упала на колени перед телом: – Вай, миленький! Миленький, вставай, пойдём домой! Ты обиделся на Фати́ма? Фати́ма любит Сидор. Фати́ма будет любить только Сидор. Вставай! Девушка разрыдалась.

Казаки собрались на совет выбирать атамана. Устин, вопреки велению Лупа, указал пальцем на Сарычева. Все согласились, даже Чига. Луп тоже не стал идти против общей воли.

– Спасибо за честь, за доверие! – сказал Сарычев. – Эльдар теперь знает, что я здесь и что мы пришли за казной. Он атакует всеми силами. Вы в стойбище продержи́тесь, а я зайду к ним в спину, освобожу Гугулю и возьму Эльдара. Только он знает, где казна. Главное, вы здесь продержи́тесь. И во всём слушайте Чигу. Ставлю тебя, Лукьян, есаулом.

– Чего уж там, – Чига обрадовался, но старался не подавать виду. – Чёрт с вами.

Утром казаки готовились к обороне. На поле, прямо на пути турок, стоял деревянный идол. Музафар положил у его основания бочку с порохом, рядом ещё одну – устраивая противнику неприятный сюрприз.

Через несколько минут на поле появились турки. Они тоже готовились к бою – били в барабаны, намечали пути атаки, в последний раз проверяли снаряжение.

Казаки зарядили ружья и легли у тына. Фатима тоже взяла в руки ружьё.– Эй, шайтан-паша, ходи сюда, свинина кушать будем! – прокричал Музафар, чтобы подразнить турок.Казаки рассмеялись.

Турецкие всадники обнажили сабли и ринулись в атаку. Когда они поравнялись с идолом, казаки меткими выстрелами подорвали бочки. Нескольких турок убило взрывом, а остальные испугались и повернули назад.

Но бой на этом не закончился. Турки выставили перед собой связанных пленников – казаков и баб – и пошли к стойбищу Бешеного Али. Чига и товарищи не стреляли, боялись попасть в своих. – Не жалейте нас, братцы! Стреляйте! – крикнул атаман Гугу́ля, которого вели первым.

– Отходим! – велел Чига. – В своих братов-казаков стрелять не станем!Товарищи поднялись, чтобы покинуть стойбище...

Но тут Гугуля приказал всем своим лечь, и те упали на землю. Турки не сразу сообразили что к чему. А Чига и остальные защитники стойбища сориентировались мгновенно и дали залп по туркам, убив несколько врагов. Остальные залегли среди пленников.

На поле выехал Эльдар в сопровождении телохранителей.– Эй, атаман! Где ваш атаман? – прокричал паша.– Ну я за него – есаул Чига! Что тебе надо?– Уходите немедленно, иначе всем пленникам сделаю вот так!Он взмахнул плетью...

И турок, который лежал возле Гугули, зарезал пленного атамана.

Тем временем Сарычев добрался до лагеря турок. Он не обнаружил там ни одного воина, но нашёл тело Мартына. Сотник вскочил на коня и поскакал обратно к стойбищу.

Сарычев появился позади турок как раз в тот момент, когда те убили Гугулю и собирались зарезать и остальных пленников. Сарычев налетел на турок, убивая их секирой одного за другим. Эльдар струсил и сбежал.

Казаки и казачки Гугули поднялись с земли и, по-прежнему связанные, побежали в лагерь. Луп и Устин встретили их на конях, помогли добраться до стойбища.– Браточки, спаси вас Христос, век не забудем! – говорили гугулинские своим освободителям. – Только почему вы не развязываете нас?

Музафар и Чига на конях бросились в погоню за врагом. Музафар догнал одного турка, а тот упал на землю и начал верещать и дрыгать ногами.– Зачем визжать, как свинья? – рассмеялся татарин. – Погибать надо, как воин. Музафар пожалел бедолагу...

Но только он повернулся спиной, как турок вскочил и застрелил его из лука.

Чига отомстил за товарища, убил подлого турка. Потом есаул прискакал в лагерь противника и собрал там богатую добычу – шёлковые одеяния, ковры, доспехи, золотую и серебряную посуду.

А ещё он нашёл гарем Эльдара – целых пять красавиц. Девушки завыли от страха. – Чё воете, дуры? Подумаешь, пашо́вы были! Я вам тоже не просто так, а целый есаул! Теперь каждой из вас будет по казаку, на каждый день! А которая из вас самая ле́пая – будет моя. Кажи́ морды! Чига осмотрел девушек и выбрал самую красивую. Её, как оказалось, звали Фатимой.

Луп и Устин остались одни в лагере. Они согнали гугулинских казаков и баб в кучу, угрожая им оружием, и связали их ещё крепче.– Иуды! Где Сидор? – спросил пленный казак.– Отгулялись, разбойнички! – ответил Луп. – Отскакали на кониках, открасовалися! Пора и честь знать – возвращаться к хозяевам!Устин нервничал – ему такое предательство было не по нраву.

В стойбище прискакал раненый Музафар.– Что, Музафарка, подстрелили? – спросил Луп. – Щас подмогнём!Луп помог раненому слезть с коня и зарезал его в спину. А потом стащил с него сапоги и надел их.

Устин замычал сердито – Луп перешёл уже все границы. Луп в ответ накричал на силача, пригрозил отрезать ему ещё и уши и велел гнать пленников вниз, к Дону.

Чига возвращался в лагерь. Красавицы помогали ему нести добычу, сваленную на ковре. Фатима́ сидела на склоне, высматривала Сарычева. Она не знала, что Луп творит в лагере. – Эй, Фатима́! – Закричал издалека Чига. – Гляди, чего я взял! Одна другой краше!

Луп услышал крики, подбежал к Фатиме.– Лунька, сколько ты добра взял! – восхитился предатель. – Кольчужкой-то хоть удружишь?– Всем хватит! – отозвался счастливый Чига. – И по доспеху, и по бабе!Луп вскинул ружьё и выстрелил Чиге точно в голову. Тот упал.– Чига! – закричала Фатима.

Сарычев догнал Эльдара в камышах, приставил ему топор к горлу:– Где казна?– В становище Бешеного Али. Точного места не знаю, так как слуги, которые закапывали сундук, все погибли. Я на день раньше вас приехал, обыскал всё, не нашёл казну и стал лагерем в овраге.– Ладно, на сей раз отпущу тебя, но в следующий раз живым не оставлю!Эльдар ускакал.

По пути в лагерь Сарычев наткнулся на Чигу и девушек. Те пытались привести есаула в чувство и плакали. Чига был жив, благодаря шлему, но сильно контужен. Сарычев снял с товарища шлем, на лбу красовался огромный синяк.– Кто стрелял – турки? – спросил сотник.Девушки вместе с плохо соображающим Чигой сумели объяснить, что стрелял Луп.– Тащите Чигу в Дон, искупайте, быстрее в себя придёт.

Сарычев вернулся в лагерь. Луп, спрятавшись за забором, прицелился ему в спину и велел не поворачиваться. – Музафарку ты? И Чигу? – спросил Сарычев. – Я, Никитушка, а что делать? Ты пойми меня – человек я оскудне́лый, разорённый. С добычей не сладилось, вот и решил я делом праведным заняться, людишек беглых с Дону вернуть. Но если ты мне четверть казны отдашь, я их отпущу. – Казна Руси принадлежит, не мне! – Дурак! Я за неё и гугу́линских отпущу, и Фатиму́ тебе верну!

Луп поднял с земли связанную Фатиму, показал Сарычеву:– Я давно вас с ней заприметил, ещё с той ночи, когда ты к ней через речку плавал, мясо давал. Баба и впрямь золотая, драгоценная! Так что, согласный?– А ежели нет? – спросил сотник, сжимая секиру.– Тогда обрежу ей сначала ушки, а потом и язычок. Устинушка, покажи ему язык, чтобы не сумневался!

Устин заорал, из его безъязыкого рта вырвалось яростное "нет"! Устин наконец восстал против своего хозяина, потому что предательство было глубоко противно богатырю. Он швырнул ружьё на землю.

Воспользовавшись моментом, Сарычев метнул в Лупа секиру, выбив ружьё из его руки. Луп бросился наутёк.– Устинушка, сподмогни! – закричал предатель.

Устин вскочил на коня. Он догнал Лупа, набросил на него аркан и потащил к реке.

На берегу Устин крепко связал Лупу руки.– Устинушка, я ли тебя не кормил? Я ли тебе жизнь не сохранил? Казну найдём – четверть тебе отдам, даже половину! Отпусти, не то убью! Уши обрежу, ноги выдерну! Устин!Но бывший раб уже не слушал бывшего хозяина. Он подтащил его к обрыву и столкнул в реку.Предателя постигла мучительная смерть, которую он полностью заслужил.

Между тем девушки доставили Чигу к берегу и положили его в воду. Там он быстро пришёл в себя. Чига что-то нащупал ногами, но пока не мог понять, что.

На берег прибежали освобождённые гугулинские казаки и бабы, чтобы освежиться.– Чига, здарова! Ты чего там стоишь?– Здрав будь, Акимушка! Рад, что вы живы.

Над обрывом показался Сарычев.– Эй, атаман! – закричал Чига. – Сундук нашёлся! Я на нём стою. А ну, браты-казаки, подмогните!Чига и другие казаки ныряли на дно, тщательно всё обследовали.– Сундук перевёрнутый! – доложили они Сарычеву. – Раскрытый, илом всё добро засосало, течением вымыло. Пусто! Но к сундуку что-то привязано!

К Сарычеву подошла Фатима. – Никита, ты Фати́ма с боя взял, Фати́ма твой ясырь. – И что? – Ну, молодой красивый казак, посмотри, какой ясырь – глаза, как звёзды, губы, как лепесток тюльпан! – Цыц, баба, когда у казаков дело! – Сарычев внимательно наблюдал, как ныряют казаки.

Чига и другие наконец отвязали то, что было привязано к сундуку. Они вынесли на берег огромную икону.– А почему у Иисуса ребёнок? – удивилась Фатима.– То Матерь Божья, – ответил Сарычев, – а у неё на руках ребёнок Иисус. Потом объясню.Казаки бережно доставили икону наверх, к атаману.

Икону отправили в Рязань. Никита Сарычев на Русь не вернулся, остался атаманить на Диком поле. Вместе с Чигой, Устином и гугулинскими казаками он поставил на Дону казачий городок. Сарычев взял Фатиму в законные жёны. Чига и все остальные тоже обвенчались со своими бабами.

Постепенно так стали жить все донские казаки. Они ставили городки, станицы и хутора, пахали землю, заводили детей.

Казачий городок 16-го века

В 1570-м году сын Елены Глинской и Василия 3-го царь Иван Грозный послал казакам грамоту. Это событие считается официальным началом Донского казачества.

Дикое поле медленно, но верно превращалось в обжитый край. В 18-м веке вся степь до самого моря стала частью России. На этих землях воцарился мир и покой.

Станица Старочеркасская, наши дни. До 1805-го года – город Черкасск, столица Донского казачества.