Пугачёв ч.2 Восстание набирает силу

В январе 1774-го года слухи о чудесном появлении царя Петра 3-го уже далеко разошлись по России. Многие знали и то, что самозванец – это донской казак Емельян Пугачёв. Царица Екатерина 2-я послала солдат в станицу Зимовейскую, на малую родину Пугачёва. Это та самая станица, где некогда родился другой знаменитый атаман – Степан Разин.
Солдаты подожгли хату самозванца.

– Проклятье навеки дому Емельяна Пугачёва! – провозгласил священник. – А также супруге его и чадам его! За то проклинается вор, что выдал себя за покойного императора Петра Федоровича!

Софья с сыном Трофимом и дочками Аграфеной и Христиной мрачно смотрели на пылающий дом и на священника.

Стояла неподалёку и Прасковья – та самая казачка, которую недавно предали позорному шельмованию в Казани.

– Емельян-то твой по новой женился, на яицкой казачке Устинье. Её царицей величают! – рассказала подруге Прасковья.

– Безмужняя я при живом муже, – вздохнула Софья.

– Так разыщи его, вцепись ему в бороду. Царицу с места сшиби, сама павой сядь! Хочешь, вместе пойдём? У меня кум под Оренбургом.

Софья рассердилась:
– Пойдём! Осрамлю двоеженца, погублю! Расскажу всем, что не царь он, а казак со станицы, а я супруга ему!

Недолго думая подруги выступили в путь. Детей Софья оставила у родственников.

Пугачёв же занимал степные поселения одно за другим.

– Пугачёв! Скачут! – разнеслось в одном из укреплённых городков в степи.

Солдаты тут же закрыли ворота.

В этом же городке остановился на пути в башкирские земли помещик Волоцкой.

– Их не больше десятка, – сказал командир гарнизона. – Поручик, отгоните их выстрелами из пушек.

– Предлагаю впустить их, – взял слово Волоцкой, – заманить в крепость. Схватим их и прославимся на всю Россию!

Идея пришлась по душе командиру. Он велел распахнуть ворота пошире и бить в колокола, словно встречают настоящего царя.

Как только Пугачёв с атаманами въехал, солдаты закрыли ворота и окружили казаков.

– Ну, кто из вас император Пётр 3-й? – с издёвкой спросил Волоцкой.

– Али не признал? – усмехнулся Пугачёв.

– Добро пожаловать, ваше величество, – кривлялся Волоцкой. – Вы очень похожи на ваш портрет во дворце!

– Довольно скоморошничать! – рассердился командир гарнизона. – Взять его!

– Кто первый поднимет руку на царя? – величественно, словно подлинный царь, спросил Пугачёв, и солдаты опустили ружья. – Мы, царь Пётр 3-й, точный государь всероссийский, повелеваем – крепость сдать! Милуем мы всех истязуемых, не требуем рекрутов, поборов и тягостей, земли раздаём крестьянам. Жалуем всех, кроме дворян!

– Довольно! – закричал Волоцкой. – Мирон, бей его!

Но крепостной Мирон ударил самого Волоцкого. Простые люди восстали против своих хозяев. Всех дворян согнали в кучку. Пугачёв велел тащить всех на городбище – место, где свершались казни.

Вот так, без единого выстрела, Пугачёву сдался город. И много было таких городов в степном крае. Люди жаждали справедливости, и Пугачёв давал им эту справедливость. Он раздавал крестьянам земли помещиков. Он отпускал нежелавших служить солдат домой. Он восстанавливал старые казацкие вольности. Люди шли за Пугачёвым, вливались в его войско.

Местный казак Иван Творогов спросил у Дениса, добывшего для Пугачёва царские регалии:
– А точно ли это царь Пётр Фёдорыч?

– Для господ псарь, для нас – царь! – ответил Денис.

Творогов присоединился к Пугачёву и быстро стал одним из атаманов его войска.

Волоцкого привели на виселицу. Он уже прощался с жизнью, но подъёхал Пугачёв и протянул ему письмо:
– Не по-нашему настрочено. Прочти-ка, если разумеешь.

– Это донесение, – прочёл Волоцкой. – Писано по-немецки о пути следования полковнику Чернышёву, чтобы подавить войска бунтовщика. Простите, я хотел сказать – подавить войска вашего величества!

– Признал? – ухмыльнулся Пугачёв. – Если правду сказал – возьму тебя толмачом на службу. Письмо пошлите Чернышову, устроим ему засаду!

Пугачёв с войском отправился в степь в поисках подходящего для засады места. Место вскоре нашлось. Дорога здесь шла меж холмов, на этих холмах и расположились казаки с пушками и ружьями.

Вскоре появился полк Чернышёва.
– Огонь, вперёд! – велел Пугачёв.

Раздались выстрелы. Конные казаки бросились к марширующим солдатам и окружили их. Командир полка осмотрелся и понял – всех его солдат и офицеров запросто перестреляют с холмов. Чтобы не губить понапрасну жизни, командир сдался.

– Услужил! – сказал Пугачёв Волоцкому, которого держали связанным в шатре. – Весь отряд полонили! Сгодишься на службу. будешь толмачом при Военной коллегии*, при судье Творогове.

– За особую милость почитаю служить вашему величеству! – ответил Волоцкой.

*Военная коллегия – главный управленческий орган при Пугачёве.

Пугачёв велел своему помощнику Филимону развязать Волоцкого, но присматривать за ним.

– Вчера ты волен был засечь нашего брата до смерти или на собак сменять, и управы на тебя не найти. А теперь лежишь здеся и дрожишь, – сказал Филимон дворянину. – Чья взяла?

Восстание ширилось, выходило за пределы казацких земель. Поднялись крепостные работники уральских заводов, башкиры, киргизы, калмыки. Вскоре войско мужицкого царя насчитывало уже сто тысяч человек. Пусть это и не была регулярная армия с железной дисциплиной, но всё же сила внушительная, способная на многое.

Одним из верных сподвижников Пугачёва стал народный герой Башкирии, батыр и поэт Салават Юлаев.

– Спасибо за жеребцов, за башкирский полк! – с почтением сказал батыру Емельян.

– Башкирский народ – твой друг, большой друг! – так же почтительно ответил Юлаев.

– Всех противников нашей власти, – молвил Пугачёв, – притеснителей башкир я приказал ловить и вешать. А степные земли, отнятые помещиками, я вам верну на веки вечные! И все ваши вольности поновлю!

– Рахмат*! – воскликнул башкирский герой. – Будет надо – ещё дадим коней и воинов!

*Рахмат – спасибо по-башкирски.

Приехали посланцы с Авзяно-Петровских заводов – уральские крепостные работники:
– Принимай пушки, надёжа-государь! Для тебя сработали лучше, чем для Москвы!

Чтобы отметить радостные вести и порадовать послов, Пугачёв устроил парад. Шли пленные солдаты в полной форме. За ними – степняки на конях и верблюдах. Замыкали парад лихие казаки.

Неожиданно прискакал Чика – атаман Иван Зарубин.

– С победой тебя, государь! Самару Взяли!

Пугачёв на радостях наградил Чику орденом:
– Отдохнёшь и поднимай народ на Поволжье. Вся земля будет наша. Порядок поставим свой!

Софья Пугачёва и Прасковья тоже были на параде среди зрителей, они недавно прибыли. Софья с удивлением заметила, с каким почтением относятся люди к её мужу.

– Неужто твой? – спросила Прасковья, указав на важного человека в царском кафтане, сидящего на троне.

– Мой, – кивнула Софья.

Потом Чумаков позвал гостей на пир. Софья и Прасковья тоже хотели пройти.

– Куда? – спросил хорошо подгулявший Филимон. – Кто такие? До кого пришли?

– До него самого! – ответила Прасковья.

– Эй, а я ж узнал тебя! – рассмеялся Филимон. – Позорное шельмование! Залатала подол-то? Ладно, покажу вам царя и царицу, идите за мной.

В зале пировали казаки, крестьяне, башкиры, работники с заводов и многие другие гости. К Пугачёву величаво подошла Устинья Петровна – казацкая "царица", со свитой из казачек. Софья исподлобья разглядывала соперницу.

Устинья села по правую руку от "царя".
К Пугачёву подвели перепуганного попа, который проклинал его в волжских городах.
– Бога псовы дети обманывают, маломысленный народ одуряют. Ах ты лаятель! – Емельян, схватил попа за бороду.

– Не самочинно, по приказу царицы! – оправдывался священник.

– Пой Катьке анафему! – велел Пугачёв.

Поп отпираться не стал, тут же запел анафему. Он проклял императрицу, отлучил её от церкви на все времена и послал прямиком в ад.

Казак привел человека, перебежавшего от генерала Рейнсдорпа. Им оказался дюжий каторжник с вырванными ноздрями и клеймом на лбу. Звали его Хлопуша.

– Это за что ж тебя так? – спросил Пугачёв.

– Разорял барские гнездовья, – гулким басом ответил Хлопуша.

– С чем пожаловал?

– Подослан убить твою милость, – сказал каторжник и полез за пазуху...

Казаки тут же потянулись за оружием, но Пугачёв махнул им рукой – мол, не нужно.

– И чё же мешкаешь? – спросил он у Хлопуши.

Каторжник достал из-за пазухи письмо:
– Мне с тобой сподручнее идти. Вот тебе подарочек, убережёт незрячих от поклёпа. В письме генерал навыдумывал, что ноздри у тебя вырваны и клеймо на лбу.

– Брехня! – воскликнула Софья. – Чистый лоб у него и ноздри на месте!

Емельян увидел Софью, подбежал к ней:
– Софьюшка, родимая! Атаманы, это моя же...

Пугачёв осёкся – ему ведь нельзя называть Софью женой! Пришлось выкручиваться:
– Это вдова Емельяна Пугачёва, моего доброго друга. Прошу любить и жаловать!

Емельян посадил Софью рядом с Устиньей.

– Помни накрепко, – сказал он казацкой "царице", – Софья – завсегда у нас гостья желанная.

Хлопушу Пугачёв усадил среди своих атаманов:
– Выпьем братцы, за Хлопушу! Видать, ладный будет атаман. Поручаю ему дозор и охрану. Лучше его в этом деле никто не справится.

В последнее время казакам не нравилось многое из того, что делал Пугачёв.
Творогов недовольно прошептал Волоцкому:
– Подбирает безалтынников, голь забеглую. А казаков почтенных не ахти жалует!

– Рука руку моет! – ответил помещик с намёком, что и сам Емельян – беглая голытьба.

Творогов рассмеялся.

– Моя голова тыщу стоит, – заявил Хлопуша Пугачёву, – а за твою двадцать пять тыщ дают!

– Дорожаю каждодневно! – развеселился Емельян. – И не диво – генерал Кар сбежал, полк Чернышёва я нацело взял. Досель били их и наперёд побьём!

Вскоре начались пляски. Волоцкой подсел к Устинье и рассказывал ей столичные анекдоты, "царица" звонко смеялась и стреляла глазками.

Софье это не понравилось.

– Уж коли ты царица, пристойно сиди! Не егози! – не выдержала Софья.

– Как посмела? – возмутилась Устинья. – Я царица, а ты кто?

– Живомужняя вдова станишная, а всё же зазорно мне с такой царицей рядом сидеть!

Софья всё-таки переспорила Устинью и та сбежала из-за стола.

Софья вышла во двор, Пугачёв последовал за ней.

– Живи как хошь, а я к детишкам. Злость меня взяла. Хотела пагубы тебе, но передумала, – сказала Софья.

А передумала она потому, что поняла – Емельян нужен людям, он даёт им надежду на лучшую жизнь.

– Прости, родимая! – повинился Пугачёв. – Не по своей воле, не по прихоти двоеженец я пред тобой, а ради дела общего. На вот, передай гостинец детишкам.

Софья приняла от Пугачёва кошель с золотом и уехала.