Немцы в селе

Жарким августовским днём 1941-го года по селу прокатилась, словно пожар или снежная буря, страшная весть.
– Немцы! Немцы в селе! – кричали звонкими голосами мальчишки, перешёптывались старушки, кряхтели старики, глухо переговаривались немногие оставшиеся мужики.

За два страшных года фашистской оккупации Ивановки, что на Черниговщине, её население уменьшится втрое. А домов станет в десять раз меньше. Цифры ужасающие.

Но тогда, в 41-м, этого не знал никто. Не знал и Васька Мельник, 13-летний пионер, сын тракториста Степана Ивановича.

Первыми в село въехали немецкие мотоциклисты.

За мотоциклистами вошли пехотинцы. Они громко разговаривали на своём лязгающем, жёстком языке.

Все жители села попрятались. Лишь Васька и его друзья Толик и Сом стояли возле забора у Сомовой хаты. Они сердито, исподлобья смотрели на незваных гостей.
Фашисты поглядывали на ребят свысока. Многие смеялись над простой крестьянской одеждой, над босыми ногами мальчиков. А ещё немцы обсуждали, кто какой дом займёт.

Вскоре фашисты согнали всех взрослых на центральную площадь. На этой площади располагался магазин, колхозная контора, сельсовет. Переводчиком у немцев был старичок из Чернигова – Владимир Довгий, бывший учитель немецкого языка.
– Жители Ивановки! Доблестная немецкая армия принесла вам свободу. Отныне вы будете работать на себя, а не на колхоз. Советы грабили вас, отбирали у вас самое лучшее. А мы не будем грабить. Отныне у вас начнётся лучшая, свободная жизнь!

Фашисты предложили селянам поступить к ним на службу. Пообещали хорошо платить. Охотники тут же нашлись – правда, всего трое. Тихон Калюта, бывший кулак, стал старостой. Уголовник Мыкола Рябой и сельский алкоголик по прозвищу Драник записались в полицаи.
– Вот оно, честное лицо новой власти! – торжественно провозгласил обер-лейтенант Эрик фон Хагенау. Этот молодой немец на долгое время стал хозяином Ивановки и небольших сёл, входивших в ивановский колхоз: Таборовки, Кирпы, Калтина.

– Ну, с таким-то лицом мы точно заживём, – сказал записной шутник дед Васыль, указывая на красную, спитую морду Драника.
Все засмеялись. А к деду Васылю не спеша подошёл фашистский солдат. И ударил его прикладом в живот. Сильно ударил – старик упал на землю и застонал. Самое страшное, что немец сделал это без злобы. Он бил спокойно, даже равнодушно, как будто наказывал непослушное животное или ломал растение, мешающее пройти.

Васька, Толик и Сом подняли деда Васыля и помогли ему дойти до дома.
– Нужно к нашим уходить. В Заровском лесу точно партизаны есть, – сказал Васька своим друзьям.
– Конечно есть, – ответил Толик, – там Ефим Романыч командует, директор школы из райцентра. Эх, жаль наша школа слишком маленькая, истребительного батальона нет. Вступили бы, сейчас бы уже с нашими в лесу обживались.

Были среди селян и те, кто поверил немцам. Поверил в новую, сытую и свободную жизнь. Некоторые даже радовались, что колхоз разогнали. Особенно те, кто до колхоза владел всей землёй в окрестностях – кулаки и подкулачники.

Но всё быстро изменилось.

На третий день оккупации немцы сожгли первую хату. Выяснилось, что баба Нюра скрывала раненого красноармейца. Фашисты выволокли бойца на улицу и закололи штыками. А хату спалили, в назидание. Баба Нюра ещё два года после этого прожила. И каждый день приходила на пепелище, плакала тихонько. А внучки утешали её как могли.

Ещё через день по селу провели пленных красноармейцев. Их на прошлой неделе окружили под райцентром. Красноармейцы сдались в плен только после того, как закончились боеприпасы.
Васька, Сом и Толик с тоской смотрели на наших – побитых, раненых, с поднятыми руками. Один из пленных внимательно посмотрел на мальчиков и подмигнул – мол, не грустите, Красная Армия вернётся.

Поначалу немцы особо не грабили селян. Зайдут в хату, скомандуют:
– Яйки, млеко! – и сядут за стол, чтобы их накормили-напоили.
К Ваське домой тоже заходили. Бабушка немцев кормила, а потом давала им с собой молоко и яйца. А Васька в это время прятался: не мог смотреть на ненавистный фашистский мундир в собственной хате. Не мог слушать их скрипучую, как у Кащея Бессмертного, речь.

Ближе к середине осени фашисты поняли, что их план Барбаросса* провалился.
А партизаны Ефима Романыча к этому времени набрали силу и начали уничтожать конвои немцев. У фашистов возникли проблемы с едой и боеприпасами.

* Барбаросса – военный план по захвату СССР за 3 месяца.

В отместку немцы стали забирать у селян скот (кроме коров) и птицу. Казарму немцы обустроили в школе. На заднем дворе они забивали свиней и овец, резали гусей, кур. И жарили на костре.

Фашисты никак не могли выявить, кто в селе сотрудничает с партизанами. Поэтому немецкие патрули заходили во все хаты подряд и устраивали обыски. Они выбивали окна, ломали мебель.

Однажды немцам повезло. В коровнике Тамары Ткачук, комсомольской активистки, они нашли целый склад оружия.

Фашисты устроили акцию устрашения. Они сожгли всю улицу, на которой жила Тамара. Её саму при этом заперли в хате...

Со снабжением у фашистов становилось всё хуже. Вскоре они начали отбирать коров. Бабушка Васьки и младшая сестрёнка Алёнка плакали, когда у них отняли Бурёнку. С этого дня семья питалась совсем худо: по семь раз отмоченными в воде мухоморами, хлебом из желудёвой коры, крапивным супом. Иногда перепадало от многочисленных родственников яичко или скибка* ржаного хлеба. Такие дни были настоящими праздниками.

* Скибка – по-украински кусок, ломоть.

Прошло ещё несколько месяцев. Немцы зазывали молодых людей, особенно девушек, на работы в Германию.
– Вас обучат немецкому языку и нужной специальности. Вам дадут хорошую зарплату и отдельную жилплощадь! – говорил немецкий агитатор.
Но никто уже не верил ему.

И тогда девушек стали угонять насильно. Словно вернулись времена татаро-монгольского ига.
Васька бессильно наблюдали за тем, как немцы увозят односельчанок.
– Клянусь, я отомщу вам, проклятые фашисты! Достану вас где угодно, даже в самом Берлине! – сказал Васька.

Прошло 2 страшных военных года. Фашистов отбросили от Москвы и Сталинграда. Красная Армия уверенно освобождала область за областью. И вот, в конце августа 43-го, по Ивановке поползли робкие слухи, что скоро вернутся наши. Потом появились партизанские листовки, которые подтверждали, что ждать осталось всего несколько дней.
Немцы лютовали, охотились на людей с листовками. Забирали и тех, кто просто говорил про Красную Армию и Советскую власть. Задержанных передавали в гестапо. Больше их никто не видел.

Партизанских сообщников так и не нашли.
Ещё бы, ведь листовки распространяли не кто-нибудь, а Васька, Толик и Сом! Каждую ночь по вторникам они по очереди встречались с партизаном Николаичем на опушке. Тот передавал им листовки и давал задания. А они ему докладывали о действиях немцев в селе и окрестностях.

5-го сентября, во вторник утром, случилось нечто странное. Такого не было с самого начала оккупации. Всех уцелевших жителей деревни согнали на площадь.
– Жители Ивановки! – пролаял обер-лейтенант Эрик фон Хагенау. – Сегодня утром кто-то украл у меня на озере планшет с ценными документами. Поэтому я беру в заложники трёх девушек. Если в течение суток мне не вернут документы – девушки будут казнены! Сегодня из города прибудут дополнительные силы полиции для охраны правопорядка. Любой, кто попробует покинуть село, будет казнён. Пойманные на улице после заката тоже будут казнены.

Немцы схватили Танюшу Смирнову, Лену Богачук и Иру Бабич. И заперли их в казарме – бывшей школе. Свидания с ними запретили.

Ближе к обеду приехали на двух грузовиках полицаи из Чернигова, и выгрузились возле школы. Васька как раз проходил мимо. Полицаи показались ему какими-то странными – все высокие, статные, молчаливые, с волчьими глазами. Будто не полицаи, а матёрые штурмовики. Но одежда на них была полицайская.

– Мы должны освободить девчонок, – сказал Толик, когда друзья встретились в его хате. Там была их штаб-квартира.
Танюша Смирнова с детства нравилась Толику.
– Ты полицаев новых видел? – возразил Сом. – Они школу в два кольца окружили. И по селу патрули ходят с собаками. Девчонок освободим. Но нужно партизан звать, сами не справимся. Только как теперь в лес пройти?

И тут в дверь постучали. В хату вошёл Мирон Сухой – одноклассник ребят, живший на краю села с тёткой.
– Это я украл планшет, братцы. Вот он. Посмотрел я документы, немцы готовят ловушку для партизан. Для этого и полицаев свезли. А девчонок просто как приманку используют.

Обо всём этом обязательно нужно было доложить. У партизан ведь и другие источники есть. Если Ефим Романыч про девочек узнает – обязательно придёт с отрядом. Тут-то капкан и захлопнется!
– Ловко придумали, гады, – сказал Сом.
– Я знаю, что вы с партизанами дружите, – продолжил Мирон. – Передайте им эту папку, обязательно. Там ещё много разных документов есть. А из села я вас через Топь выведу. Немцы туда не сунутся.

Решили, что с Мироном пойдёт Толик. У него был пистолет, и он умел стрелять. Ребята ушли вечером. А Васька огородами направился к школе. Хотел хоть пару слов сказать девочкам, поддержать их. Перебегая главную улицу, он не увидел ни одного немца.

Пришёл он к школе, а та почти не охранялась. Куда-то делись все солдаты и черниговские полицаи. У входа только Мыкола Рябой и Драник сидели, пили горилку.
– Когда немцы победят, мы с тобой станем панами в Ивановке. – пьяно хвастался Драник. – Будем целыми днями пить дорогое вино, хвранцузское! А убогие крестьяне будут работать на нас!

Васька незаметно прокрался к окошку и тихонько постучал по доске.
– Ой, Васька, спасибо, что навестил, – сказала Танюша шепотом. – Что-то странное происходит. Те полицаи с города – они между собой только по-немецки говорили. Чисто, без акцента.
– А где они все? – спросил Васька.
– Ушли до заката. Мирона какого-то вспоминали. Может, нашего Мирона Сухого?

Васька достал из кармана немецкий армейский нож и в два счёта отодрал старые доски, которыми немцы забили окна ещё в 41-м.
– На охране только Мыкола и Драник, уже пьяные. Выбирайтесь, я помогу, – сказал Танюше Васька. – Не бойтесь, наши придут через пару дней. Немцы вам ничего не сделают!
Он помог девушкам выбраться.

Потом Васька побежал на край села – к Топи за домом Мирона. Топью называли давно заболотившуюся, густо заросшую камышами речку Сыть. Речка текла из Заровского леса на Ивановку и дальше к Десне. Настоящей трясины там было немного, но пройти к лесу через Топь было трудно. Эту местность кроме Мирона толком и не знал никто.

Как он и ожидал, тропинка через камыш была густо истоптана – тут прошёл целый отряд. Толик вёл к партизанам отряд фашистов!
– Толик! – заорал во всю мочь Васька. – Мирон предатель! За вами немцы идут!

Через пару секунд далеко впереди прозвучал выстрел и раздался одинокий, жалобный крик. Потом несколько человек заорали по-немецки.

Не помня себя от страха за друга Васька бросился вперёд. Где-то через километр он увидел лежащего под корягой Мирона. Мальчик зажимал руками живот, из которого шла густая, чёрная кровь.
– Ты не думай, я не ради денег, – сказал Мирон тихо, из его рта потекла струйка крови. – Они пообещали, что отвезут тётку в больницу, в Берлин. У неё туберкулёз. На вот, возьми пистолет, мне уже не надо.

Мирон достал из кармана пистолет и помер.

Впереди, со стороны леса, раздались выстрелы и лай собак. Васька передёрнул затвор и побежал на шум не жалея ног.

– Держись, Толик! – закричал Васька и начал стрелять в ту сторону, откуда лаяли собаки.

Немцы зажгли фонари, чтобы поймать Толика. Васька целился по фонарям и даже вроде попал в кого-то.

Теперь уже погнались и за Васькой. "Уведу от Толика часть фашистов", – подумал пионер и бросился обратно в Топь. Там можно было от собак оторваться.

Но немцы выделили на его поимку куда больший отряд, чем Васька рассчитывал. Судя по голосам и лаю, за ним гналось человек двадцать и не меньше пяти собак. Часть из них пробежала вперёд по полю вдоль Топи. И теперь немцы оказались не только позади мальчика, но и впереди него! Они сужали цепь, теснили Ваську вправо. А там было хоть и небольшое, но всё же опасное болото. "Лучше утону, чем сдамся", – решил Васька. Он смело пошёл по болоту на ту сторону Сыти.

Каким-то чудом Васька не попал в трясину. Довольный, он выбрался на берег. Но зря он радовался. На этой стороне раздались голоса фашистов – видно, перешли Топь посуху выше или ниже по руслу.
Васька проверил боезапас: оставался последний патрон.
– Ну что ж, хоть одного гада отправлю к чертям, – сказал мальчик, прячась за сухим деревом.

Камыши раздвинулись и показался фашист. Вроде бы один из тех, что приехали днём на грузовиках. Только был он не в одежде полицая, а в форме эсэсовца.
– Получай, гад! – прокричал Васька, стреляя в фашиста.
Немец свалился замертво. Припал к земле и Васька, потому что другие фашисты начали стрелять по нему.

И тут он услышал стрельбу с другой стороны. Кто-то стрелял по немцам! И судя по количеству выстрелов отряд был большой.
– Трофимов, заводи звено слева. А ты, Полищук, со своими справа заходи. Жмём их к болоту! – раздался командирский голос.
– Наши!!! – заорал Васька на всю Топь, Ивановку и Заровский лес.

9-го сентября в Ивановку вошли Красная Армия и партизаны. Выжившие селяне встречали освободителей со слезами радости на глазах.

Васька и Толик маршировали с бойцами в первом ряду. Они два дня помогали партизанам и красноармейцам ловить фашистов по окрестностям. Жаль, некоторым немцам удалось уйти. В том числе Хагенау.

Мальчики всё время просились в армию.

– Как 16 стукнет, тогда возьмём, – строго отвечал командир отряда капитан Хромов.

– Успеете навоеваться, парни. На ваш век войны хватит, – успокаивали ребят партизаны Николаич и Ефим Романыч.

Перед уходом Ефим Романыч рассказал ребятам о планах Хагенау:
– Хотели немцы напоследок наш отряд уничтожить. Предателя нашли, привезли отборных убийц из СС. Подстроили всё так, чтобы вы обязательно вывели их на нас. А если бы с атакой не получилось – в папке лежали поддельные документы из штаба. Много наших полегло бы... Но вы, ребята, молодцы! Сорвали злодейский план!

Полицаев Рябого и Драника поймали – так и не стали они панами. Советская власть их не казнила, пожалела. Их сослали в Сибирь, валить лес. Там они и нашли свой бесславный конец.

Васька, Сом и Толик вступили в армию в 16 лет, в 44-м году.
А 27-го апреля 1945-го года сержант Васька Мельник сражался в Берлине в одном из последних уличных боёв. Немцы держались до последнего, живым не сдался никто. После боя сержант поднял каску на убитом немецком офицере, и узнал его. Это был Эрик фон Хагенау.

Васька сдержал свою клятву, отомстил немцам.