Пугачёв ч.3 Переменчивая война

С октября 1773-го года войска Пугачёва безуспешно осаждали Оренбург – столицу края. На зиму они перешли в Бердскую слободу, что в нескольких верстах от Оренбурга. В доме зажиточного казака Ситникова оборудовали царский дворец. Одну из комнат обклеили золотой фольгой. В этой "Золотой палате" Пугачёв вершил суд.

Реконструкция дома в Бердской слободе, в котором жил Пугачёв

Как известно, если войско долго стоит без дела, начинаются неприятности. Волоцкой втёрся в доверие к атаману Ивану Творогову. А тот занимал должность судьи при военной коллегии. Однажды Иван выписал Волоцкому документ:
– Вот тебе письменный вид. Ходи где хочешь.

– И на кой казакам Москва? – спросил Волоцкой.

– Его идея, – Творогов махнул головой вверх.

– Отчего донской казак утвердился над яицкими? Мог бы и свой править, – продолжал сеять семена раздора и недовольства помещик.

В комнату вбежал Филимон с письмом, хотел подняться по лестнице к Пугачёву.

– Куда? – важно спросил Творогов. – Почивает надёжа.

– Государственное дело! – пояснил Филимон. – Поймали рейтара с письмом. Писано не по-нашенски, раскумекать надо.

– Давай сюда, – сказал Волоцкой и взял письмо.

– Пустое! – заявил он, прочитав. – Любовные бредни офицера к адьютантше в Оренбурге. Писано по-немецки.

Филимон не поверил помещику, отозвал Творогова в сторонку.

– Лукавствует барин. Нужно передать письмецо надёже, у него есть толмач верный, Шваныч, – сказал Филимон.

– Шваныч не знает немецкой грамоты. Да и не твоего ума это дело, – рассердился Творогов и порвал письмо. – Бери веник да подмети, вот твоё дело!

Атаман ушёл. Филимон же собрал обрывки письма, и обратился к Волоцкому:
– Барин, а барин, осталась в городке одна мадама. Очень мне нравится, а по-русски не разумеет ни слова. Черкани ей ласкосердное посланьице от моего имени!

Волоцкой рассмеялся:
– По-французски али по-немецки?

– Не знаю. И так, и так напиши.

Волоцкой написал два коротких послания и отдал Филимону.

Вскоре после этого собралась военная коллегия.

– Все здесь? – спросил Пугачёв.

– Все, батька!

– Дело важное, други мои. Сумленье меня одолело. Не зазря ли сидим под Оренбургом? На Москву пора, ребятушки!

– Нет согласия казацкого престол в Москве держать вместо Яика! – возмутился Творогов.

– Не тебя ли, Иван, казаки приметили на яицкий престол? – спросил Пугачёв.

– Не примерялся! Хоть бывает так – сегодня псарь, а завтра царь!

Ссору прервал вбежавший в зал Филимон.

– Государственное дело! – Филимон тряс бумажными листками. – У немецкой буквы задок острый, а у французской – гораздо круглее!

– Ты что пьян, аль глуподур? – удивился Пугачёв.

– Не пьян, и в своём уме! Разгадал я государственную измену, надёжа! По-французски письмо рейтара настрочено, не по-немецки. Я буквы сличил и понял. Сами гляньте – немецкие острые, а французские – круглые, как слива!

Филимон показал собранное по кусочкам письмо рейтара и два коротких любовных послания, которые Волоцкой написал.

– Из-за чего шороху навёл? – рассердился Творогов, узнав письмо. – То любовные бредни офицера к оренбургской девке! По-немецки писано. Волоцкой перевёл, а я порвал и бросил.

– Барин ему вавилоны развёл, а он и поверил! – сказал Филимон.

– Шваныч, переведи, – попросил Пугачёв.

Преданный Емельяну офицер прочитал письмо:
– Прав Филимон, по-французски написано, и далеко не бредни. Это приказание оренбургскому губернатору о совместных действиях гарнизона и войска, которое идёт к нему на подмогу. Судя по дате, баталия* против нас начнётся послезавтра!

*Баталия – битва, генеральное сражение.

– Повесить Волоцкого! – разгневался Пугачёв.

– Поздно, надёжа, – ответил Филимон. – Судья ему письменный вид дал. Уползла гадюка.

Пугачёв взглянул на Творогова и схватился за пистолет. Казаки сплотились вокруг Ивана и тоже взялись за оружие.

– Не серчай, надёжа, – молвили казаки. – Ненароком Иван, на ком недосмотра не бывает.

– Я жизнью готов заплатить, – сказал Творогов.

– Мне твоя жизнь не нужна! – ответил Пугачёв. – За дело клади голову. Всю зиму здесь стоим, дали врагу окрепнуть. "Своя земля, своя казацкая держава!" – досиделись!

– Ему то что, – кивнул Филимон на Творогова. – Ему бы барствовать над мужиками. А нам что он, что барин. Гляди ещё лютей Сокольского будет!

– Не бреши зазря! – вскричал Творогов.

– Не время для раздоров! – воскликнул Пугачёв. – Принимайте, атаманы, приказы. Ты, Падуров, остаёшься в тылах. Ты, Чумаков, ударишь напрямки. Иван, скачи за Салаватом. Остальные со мной. Грудью, други!

Несмотря на все усилия, Пугачеву не удалось взять Оренбург. Более того, он терпел одно поражение за другим от генерала Бибикова. А 1-го апреля повстанцев наголову разбил у Сакмарского городка генерал Голицын. Пугачёву удалось спастись с горсткой верных людей.

– Дело военное, – Филимон утешал Пугачева. – Часом нас побили, часом мы побьём.

– Придёт Салават, на заводы двинем. – ответил Емельян. – Пушки соберём, Чика подоспеет с народом, там и на Москву. Сяду на престол – всех генералов перевешаю. Хотя нет, не всех. Тех, кто меня разбил – в чинах повышу!

Пугачёв с хитрецой уставился на Филимона:
– Как думаешь, царь я рождённый али казак простой?

Филимон в ответ улыбнулся лукаво:
– А хоть бы и не царь? Таку заваруху поднял на всё царство, что сдаётся мне – дюже крепко себя воцарил!

– Министром тебя поставлю над всеми крестьянами! – рассмеялся Пугачёв.

Пугачёв ждал Салавата Юлаева, но прискакал Творогов.

– Бежать надо, надёжа! Куды угодно – к киргизам, в Персию! – громко сказал Иван.

– Очумел? – удивился Пугачев.

– Салаватовы башкиры заводы жгут, не будет помощи!

– На заводы! – вскочил Емельян.

Остатки войска двинулись на север, к Уралу.

Пугачёв и казаки попали на завод лишь на несколько минут раньше крупного отряда башкир. Пугачёв лично зарядил пушку, стоявшую у ворот, и выстрелил. Кочевники остановились.

– Первая картечь в небо! Вторая по тебе, Салават! – крикнул Пугачёв, узнав товарища среди всадников.

– Здоров, батька! – ответил Юлаев. – А мы к тебе навстречу шли!

– Врёшь, к самому чёрту ты навстречу шёл! – рассердился Пугачёв. – А ещё союзником зовёшься! Почто твои башкиры заводы хотят сжечь?

– Почто русский башкир гнал? Земля отнимал? Всем русским смерть!

Салават в гневе стал доставать саблю, Пугачёв – тоже. Казалось, кровопролития не миновать...

Но Пугачёв сообразил, что делать, и вернул саблю в ножны.
– Какой русский тебя резал? – спросил, смеясь, Пугачёв и указал на работников завода. – Этот? Или вот этот? А может, вон тот?

И тут из задних рядов вышел владелец завода. Когда подошли башкиры, он самый первый сбежал. А теперь снова почувствовал себя хозяином.

– Это кто там из пушки стрелял, башкир отогнал? – спросил хозяин. – Молодец, жалую тебе рупь на водку!

– Вот тебе Салават, тот русский, – сказал Пугачёв Юлаеву.

– Я понял, батька, какой русский нас резал! – рассмеялся Салават.

– Ну вот и якши*. Повесить владельца! – велел Пугачёв.

Башкиры и казаки утащили хозяина завода.

*Якши – хорошо, ладно по-башкирски.

– Ну что, ребятушки, пойдёте со мной супротив дворян-кровопийц? – обратился Пугачёв к работникам.

– Пойдём, батька! – закричали воодушевлённые работники. – Пушек дадим больше, чем для царицы! Всю Москву ядрами завалим!

Пугачёв вскочил на коня, поднял кулак:

– На Казань, ребятушки! Прицел – Москва!

В мае-июне 1774-го года Пугачёв шёл к Казани. По пути он брал заводы – Воткинский, Ижевский, Рождественский. Захватывал крепости – Магнитную, Карагайскую, Степную и прочие. А также принимал под свою руку города – Красноуфимск, Осу́. Но случались в пути и горькие поражения. Так, 21 мая, на рассвете, на спавший лагерь Пугачёва обрушились силы генерала Деколонга. Восставшие понесли огромные потери и были рассеяны. Но через несколько дней к ним пришли свежие подкрепления. 3 и 5 июня подполковник Михельсон дважды разбил Пугачёва. И всё же войско мужицкого царя приближалось к Казани.

Иван Иванович Михельсон, русский военачальник

Сам того не зная, Пугачёв двигался навстречу собственной семье – жене и детям. А попали они в Казань вот как. В феврале 1774-го года в станицу вошли военные и разыскали Софью.

– Пойдёшь в Казань, – велел офицер. – Будешь по базарам сказывать, что ты – жена Пугачёва венчанная. Детей с собой берём. Покажешь народу пугачёвское отродье.

17 марта Софья и дети прибыли в Казань. В начале июля, когда Пугачёв приближался к городу, Софью и детей вывели на лобное место. На площади собрался весь казанский гарнизон.

Офицер-немец на ломанном русском обратился к войскам:
– Не верьте, зольдатен! Этот злодей не есть император, он есть раскольник Эмельян Пугачофф! Вот стоит его жена – разве это эмператрис? А дети – разве это царские дети? Скажи сама, кто ты. Не бойся, скажи!

Другой офицер тихо, чтобы одна Софья слышала, пригрозил ей: "Удавлю".

– Солдатушки! – начала Софья. – Мой муж – Емельян Пугачёв. Истинно, Зимовейской станицы донской казак. Только нет его на свете давно, солдатушки! Жизнь свою сложил за царя Петра Фёдорыча. Он идёт сюда! Заподлинный, справедливый царь! За народ идёт и за вас, солдатушки!

На площади начались волнения. Некоторые солдаты кричали в поддержку Петра 3-го, другие – против Пугачёва.

Не успели офицеры заткнуть рот Софье, как с крыши избы закричал человек в лохмотьях. Это был Филимон, посланный в Казань лазутчиком:
– Братушки, опа́мятуйтесь! Супротиву кого скопляетесь? Ай дуроломы, ведь супротив точного государя Петра 3-го! Грядёт надёжа, войска видимо-невидимо. А много ли вас? Дарма́* сгинете!

Дарма́ – даром, задарма́.

Солдаты слушали Филимона внимательно. Но тут подбежал офицер, выхватил у ближайшего солдата ружьё и выстрелил. Филимон пригнулся, а потом продолжил:
– Про волю слыхали? Кто не станет противиться – тот по домам и к бабам. Ну а неслухам – башку долой, пеняйте на себя. Хватайте, братушки, благородий, а сами с хлебом-солью да под колокольный звон встречайте его величество!

Офицер выстрелил ещё несколько раз, но так и не попал. Филимон закончил речь и сбежал по крышам.

Софью и детей бросили в темницу.

– Ну, Пугачиха, – зло сказал офицер, – конец твоей жизни. Утром повесим!

На следующее утро Пугачёв подошёл к Казани. Он внимательно осмотрел город в подзорную трубу.

– Ну как, атаманы, начнём? По местам! – велел Пугачёв.

Пушки восставших били точно в стены, а в ответ из города почти не стреляли.

В городе полковник с удивлением обратился к подчинённому офицеру:
– Поручик, почему не стреляете?

– В кого, в царя? – спросил один из солдат.

– В Емельку Пугачёва!

– А для нас он царь заподлинный!

Поручик хладнокровно застрелил этого солдата.

Почти не встретив сопротивления, Пугачёв занял город. Это было 12-го июля. Горожане согнали всех дворян на площадь.

– У, людоморы, – погрозил дворянам Пугачёв.

Среди них оказался и Волоцкой!

– Ребятушки! – обратился к народу Пугачёв. – Царь Иван Грозный семь лет Казань брал, а мы её враз гарью покрыли!

– Будь ты проклят, царь дикой черни! – в исступлении заорал Волоцкой. – Смерд!

Филимон выхватил пистолет, но Пугачёв остановил его:
– Погоди, этого я сам!

Пугачёв как следует прицелился и убил Волоцкого первым же выстрелом. Народ отреагировал на это криками радости. Всем давно опостылели дворяне, которые сами ничего не делали, но жирели на тяжелом труде крестьян.

Пугачёв отправился в темницу, чтобы освободить арестантов:
– Воля, ребятушки! Воля навечно!

– Царь! – обрадовались заключённые. – Пётр Фёдорыч, надёжа!

Пугачёв увидел в темнице жену и детей.

– Емельянушка! – бросилась к мужу Софья, едва не падая в обморок от избытка чувств.

– Полно, родная, прошло лихо! – успокоил Софью Пугачёв.

Из камеры вышли дети, окружили отца.

– Ух, повыросли дочки! А ты, Трофим, небось забыл батьку? – спросил Емельян у сына. – Чай, матка честила меня?

– Нет, – смеясь ответил Трофим сразу на оба вопроса.

Счастливая Софья прижалась к мужу.

– Всё про тебя ведаю. Не пошла ты меня по площадям поносить. Спасибо, Софьюшка! – ласково сказал Пугачёв.

К резиденции Пугачёва прискакал возмущённый донельзя Салават Юлаев.

– Где батька? Батьку давай! – закричал башкир.

– Без него разберусь, – ответил сильно пьяный Творогов. – Я судья, сказывай.

– Мы заводчик резать, казак башкир бил, халат отнимал, – изложил дело Салават. – Суди казака, плети давай!

Салават подал знак и его воины привели связанного яицкого казака.

– Ты сдурел? – Творогов забрал пленника. – Чтобы казаку за нехристя плетей? Эх ты, свиное ухо!

Казаки рассмеялись.

Вжикнула сталь – оскорблённые башкиры во мгновение ока обнажили сабли. Так же быстро лучники натянули луки.

Не остались в долгу и казаки – у каждого в руке появился пистолет, сабля или ружьё.

– Эх ты, атаман казак. – сказал Салават. – Башкирский народ не друг тебе, не брат! Уходим!

Салават Юлаев увёл башкир. Они продолжили войну с царскими войсками отдельно от Пугачёва. В ноябре 1774-го года Салавата поймали и приговорили к каторге. Остаток жизни батыр провёл в балтийской крепости Рогервик, что в нынешней Эстонии. Умер Салават в 1800-м году.

Конец