Василиса Премудрая и морской царь

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицею. Всякого добра у них было в избытке. Одна беда – не дал Господь детишек.

И вот уехал царь по делам преважным в чужедальние земли. А царица вскорости родила сыночка Ивана – мальчика крепенького и ладненького.

Все дела царь уладил и домой направился. Да в пути заблудился, в пустыне жаркой, безводной очутился. Так его жажда измучила, так его солнце припекло, что воскликнул царь:
– Всё бы отдал, только б водицы испить!

И только сказал царь – перед ним раскинулось большое озеро, конца-края не видно. Припал царь к воде студёной, пьёт – напиться не может. Наконец утолил он жажду, давай вставать, а его за бороду снизу кто-то держит.
– Я царь морской, без моего дозволения воду пить нельзя! Отдавай мне то, что тебе в царстве твоём неведомо, иначе утащу на дно, не увидишь больше света белого!

Прикинул царь – всё он в своём царстве важное и нужное знает. А чего не знает, того и не жалко. Дал слово морскому царю и домой поехал, довольно усмехаясь, что так просто отделался.

Подъехал он ко дворцу, а царица его встречает с сыночком малым на руках. Расплакался царь, про своё обещание царице рассказал. Закручинилась и царица, лицом почернела, с горя исхудала.

Рос Иван быстро, точно гриб-боровик после дождичка. Прирастал ростом и силушкой, да не по дням, а по часам.

Сколько конец не оттягивай – всё равно отдавать обещанное надобно. Собрался однажды царь на озеро, взял с собой сына-молодца. А когда приехали, сказал ему:
– Обронил я на берегу перстень драгоценный, твоей матушкой подаренный. Отыщи его и догоняй меня.

Сказал, обнял сына, и поехал домой, повесив голову.

Долго царевич перстень искал, на коленях по земле да по камням ползая. Утомился он, злость взяла. А тут навстречу старушка древняя, с клюкой деревянною.
– Что ищешь, Иванушка?
– Не до тебя сейчас, старая, иди куда шла, – отмахнулся не глядя Иван-царевич.

Стало Ивану совестно. Был он парень вежливый, а тут не сдержал раздражение. Догнал он старушку, в пояс поклонился, рассказал, что ищет.
– Привез тебя отец, чтобы царю морскому отдать по давнему обещанию. У морского царя длинный частокол, и насажен череп на каждый кол. А один кол пустой – тебя дожидается. Слушай, что делать надобно. Спрячься за смородинов куст. Прилетят вечером двенадцать сестриц-голубиц, сбросят сорочки – станут двенадцать девиц. Пойдут купаться в озеро. Потом прилетит сестрица тринадцатая. Как она станет девицей, да направится в озеро – хватай её сорочку и не отдавай, пока не подарит тебе кольцо. Сделаешь так – живой останешься!

Поблагодарил Иван старушку и тут же за смородинов куст спрятался. Прилетели вечером двенадцать голубиц, сбросили сорочки – стали двенадцать девиц. И такие красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать – кожа белее снега, очи синее неба, златы косы до самого пояса. Пошли они купаться-веселиться в озеро. А вскоре прилетела и тринадцатая – Василиса Премудрая. Скинула она сорочку – словно солнышко засияло. Всех сестёр она была краше, всех милее. Не мог Иван-царевич от такой красы глаз отвести.

Вспомнил Иван-царевич слова старушки. Прокрался он незаметно, схватил сорочку тринадцатой сестрицы, и снова в кустах спрятался.

Накупались девицы, навеселились, стали домой собираться. Надели сорочки двенадцать сестриц, обратились в голубиц. А сестрица тринадцатая свою сорочку найти не может. Закручинилась, слово молвит:
– Летите, сёстры мои любезные, я уж как-нибудь сама разберусь.

– Выходи, мил-человек, выноси мою сороченьку. Если стар ты годами – станешь мне, словно родный батюшка. Коли средних ты лет – полюблю, как брата старшего. Ну а если ровесник мой, то назову тебя другом миленьким.

Так сказала Василиса, на кусты глядючи.

Тут же вышел из-за кустов Иван-царевич, а в руках его – сорочка. Взглянула на молодца Василиса – собой он пригож и статен, с виду добр. И полюбила его. Протянула колечко. Могла бы обмануть, ведь была хитрее отца своего – морского царя, но не стала.
– Уж давно тебя, Иван-царевич, морской царь дожидается. Уж и войной идти на Русь собирается. Иди по тропинке, никуда не сворачивай. В палатах царских свидимся, ведь я – царевна морская, Василиса Премудрая.

Идёт Иван-царевич по тропинке и дивуется – всё здесь как у людей: и поля есть с пшеницею, и скотина пасётся, и леса зеленеют, и свет солнечный разливается. А дворец у морского царя такой, что любой земной царь позавидует – из лучшего камня сложенный, высотой в семь этажей, везде башни и купола разноцветные.

У порога дворца сам морской царь стоит.
– Наконец-то пожаловал! А за то, что пришёл с опозданием, есть для тебя задание. На другом конце царства лежит пустошь немалая – тридцать вёрст поперёк, ещё столько же вдоль. Земля там худая – камни острые, да буераки с болотами. Ты к утру сделай поле ровное, сухое и чистое, засей рожью. Да чтобы во ржи той, как я приду, могла птица-галка спрятаться. Ну а коль не управишься – голова твоя с плеч покатится.

Пошёл Иван-царевич к пустоши, слезами горькими заливаючись. Проходил мимо терема высокого, в котором жила Василиса Премудрая.
– Что невесел, Иванушка, что печалишься?
– Где уж мне веселиться, пришла беда – загадал мне царь потрудиться. Пустошь в тридцать вёрст осушить да выровнять, рожью засеять, да чтобы к утру рожь взошла, чтоб могла в ней птица-галка спрятаться.
– Это не беда, беда ещё станется. Ложись спать, молодец, утро вечера мудренее. А я всё сделаю.

Высохли слёзы Ивановы, пошёл он спать-почивать. А Василиса взмахнула платочком, позвала зычным голосом.
– Эге-гей, кроты мои верные, жители подземные! Отправляйтесь на пустошь дальнюю, осушите её, разравняйте, очистите. Да засейте рожью – не простою, а скороспелою, чтоб к утру могла галка спрятаться!

Проснулся морской царь утром раненько. На пустошь слетал – там всё ровно, сухо и гладенько. А рожь взошла и даже заколосилась.

– Молодец, Иван, справился! – сказал морской царь, когда привели к нему царевича. – За это награжу тебя службой новою, пустяковою. Стоит у меня на гумне* три сотни скирдов*, в каждом скирде – три сотни копен* пшенички доброй, белоярой. Ты пшеничку обмолоти к утру, всю до зёрнышка. Да скирды не трогай, снопы* не разбивай, чтоб стояло всё, как стоит. А не сделаешь – голова твоя с плеч полетит.

*Гумно – огороженный участок земли, предназначенный для хранения, молотьбы и другой обработки зёрен хлеба. На гумне иногда устраивали навесы, размещали постройки.
*Скирд, – долгая и большая кладь сена или хлеба.
*Копна – конусовидная куча сена или снопов сжатого хлеба. Меньше скирда и стога.
*Сноп – связанный пук колосьев какого-нибудь злака.

Закручинился Иван, пригорюнился. Пошёл к гумну, а дорога вела мимо терема, где жила Василиса Премудрая.
– О чём горюешь, Иванушка?
– Пришла ко мне беда, задал мне отец твой задаченьку. Триста скирдов пшеницы к утру обмолотить, да чтобы скирды и снопы не пошевелить.
– Это не беда, беда ещё станется. Иди спать, царевич, утро вечера мудренее. Не тревожься, я все сделаю.

Успокоился Иван, спать отправился. А Василиса платочком взмахнула, слово громкое молвила.
– Эй, муравьишки малые, трудом славные! Со всех стран сюда сползайтесь! Выбирайте по зёрнышку пшеничку добрую, белоярую, да чтобы скирды и снопы не порушились!

Снова встал морской царь рано-раненько. На гумно он сразу направился. Видит – скирды стоят, не порушились, ну а рядышком – полные житницы. Обмолочено всё до зёрнышка.

– Удружил ты мне, брат, порадовал! – молвил царь Ивану-царевичу. – Думаю, по плечу тебе и служба последняя. Ты построй на холме, где берёзка, к утру церковь из чистого воска. Ну а не справишься – не плачь, отрубит голову твою палач.

Опять идёт Иван, кручинится, мимо терема высокого. А Василиса его уж встречает, про новую напасть пытает.
– Ох, беда-огорчение, задал мне твой отец новое мучение. Вон на том холме, где берёзка, должен к утру построить я церковь из чистого воска!
– Это не беда, беда ещё станется. Вытри слёзы горькие, да ложись спать. Утро вечера мудренее.

Улыбнулся Иван, успокоился, да и спать отправился. А царевна взмахнула платочком, воскликнула:
– Гей вы пчёлы мои летучие, медоносные! Собирайтесь на холме, где берёзка, к утру постройте церковь из чистого воска!

Утром глянул морской царь – церковь стоит на месте.
– Молодец, Иван! А в награду – выбирай из дочерей моих невесту. Быть тебе моим зятем – есть, пить да валяться на кровати! Быть тебе и наследником – править всем морем аж до самого ледника!

Вывел царь морской тринадцать дочерей.
– Выбирай, которая сердцу милей!

Иван выбрал Василису Премудрую. Тут же справили свадебку шумную. Гостей разных со всего мира встречали, а потом целый месяц пили да гуляли.

Зажили Иван-царевич с Василисой во дворце. Было им уютно и весело, проходили дни незаметно и быстро.

А потом закручинился Иван, помрачнел лицом.
– Что с тобой, муженёк мой миленький? – спросила жёнушка.
– Гложет сердце тоска зелёная – неужто я больше не вернусь на родную, на Святую Русь?
– А вот и беда настала, – вздохнула Василиса горестно. – Не пустит отец – бежать придётся, как ни боязно!

Василиса и Иван собрались, сели на коней и на святую Русь помчались.
Узнав о том, морской царь тут же погоню снарядил, лучших слуг своих отрядил.

Как только погоня приблизилась, Василиса превратила коней в зелёный луг, себя сделала овечкой, а Ивана – пастухом стареньким.
– Эй, старче, не видал здесь царевну и царевича? – спросили Ивана слуги царские.
– Отродясь не видал ни царевен, ни царевичей. Тут, окромя меня да овечки моей, никого и нетути, – ответил Иван старческим голосом.

Вернулись слуги, про всё царю поведали.
– Глупцы! Василиса овечкой прикинулась, в пастуха превратила царевича! Обманула вас, дочь строптивая! Вновь скачите, да поживее!

Только показалась погоня, превратила Василиса себя в церквушку пустынную, Ивана – в попа бородатого, толстого, а коней – в деревья высокие.
– Эй, поп-батюшка! Не видал тут девицу и молодца в одеждах царских, на конях ретивых? – спросили слуги.
– Чады мои! Это есть церковь Божия, а не место греховное, где на лихих конях скачут девицы и молодцы! – молвил басом Иван.

Вернулись слуги в палаты царские, рассказали царю, что ничего не видели, кроме попа толстого да церкви пустынной.
– Опять дочка вас объегорила! Церковь – то была Василиса Премудрая, а поп – то был зять мой лукавый. Сам поеду, вернусь с беглецами уже к обеду!

Только царь морской приблизился, обратила Василиса коней в озерцо глубокое, а себя и Ивана – в уточек. Увидел то царь морской, тут же оземь ударился, а вспорхнул с земли грозным беркутом. Атакует он с неба уточек – те под воду ныряют, прячутся. Попробовал царь несколько раз, а потом крылом махнул – мол, не до вас.
И домой полетел.

Долго ли, коротко ли, а доехали они до святой Руси. Захотел Иван-царевич проверить, как родители его самого примут – не прогневаются ли, не испугаются? А потом и жену представить.
– Зайди в лесочек, подожди меня чуточек. Я скоро вернусь.
– Забудешь ты меня, Иван, – вздохнула царевна, – но обещай вспомнить, когда увидишь, как два голубя в окна бьются.

Пообещал Иван, хотя и не поверил, что забудет Василису. Приехал он в царские палаты, а все ему несказанно рады. Мать с отцом бросились на шею, собственному счастью не веря. Целовали сыночка, обнимали, детство его весёлое вспоминали.

Приворожила Ивана-царевича княжна соседская, давно за него замуж хотевшая. В радости, пирах да веселье, позабыл царевич про Василису-жёнушку. Начал по новой к свадьбе готовиться.

А Василиса Премудрая слепила из теста двух голубей:
– Летите к Ивану-царевичу, да побыстрей!

Тут же голуби ожили, крылья расправили, да к палатам царским направились.

А Иван уже сватов в дорогу собирает, мудрым советом их наставляет. Вдруг видит – бьются в окно два голубя. Призадумался Иван – силится вспомнить что-то, да не может. Тут увидел он на пальце кольцо, Василисой когда-то подаренное, и тут же всё вспомнил.

Привёз Иван-царевич Василису Премудрую во дворец. Обрадовались очень мать да отец. Встретили невестку шумным пиром, гуляли долго всем миром.
И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.