Ведьма и Солнцева сестра

В некотором царстве, в отдалённом государстве жили-были царь да царица. И был у них сын Иван-царевич – крепок и собою хорош. Вот только немой, ни единого слова с рождения не сказал.

Подружился Иван-царевич со старым конюхом. А конюх тот по всему миру бывал, много всяких сказок знал. И вот стукнуло Ивану уже 15 годков. Как обычно вечерком, пошёл он на конюшню сказки послушать.

Да не то услышал, что хотел.
– Родится скоро у царицы-матушки девочка, твоя сестрица. И будет та девочка презлой, лютой ведьмою. Всех она в царстве сожрёт, никого не оставит. Так что беги, Иван-царевич, к царю-батюшке, проси коня резвого. И скачи куда глаза глядят, да подальше, – молвил конюх.

Испугался Иван-царевич так сильно, что у него голос прорезался. Прибежал он к батюшке, испросил коня резвого. Царь очень обрадовался, что сын заговорил. И подарил ему своего любимого, лучшего в царстве коня.

Оседлал Иван-царевич коня и в путь отправился. Долго ли ехал, коротко ли, да добрался до земель чужих, неведомых. Увидел у дороги дом, а жили в нём две старушки швеи. Попросился к ним Иван-царевич жить.

– Приютили б мы тебя с радостью, да уж скоро нам помирать. Доломаем вот сундук иголочек, дошьём тканей остаточек – и смерть за нами придёт, – ответили старушки.

Опечалился Иван за старушек и поехал дальше. Видит – огромное поле дубов выкорчевано, только в конце самом растёт рощица. А при той рощице стоит большой деревянный дом.

Обитал в этом доме великан Дубыня. Попросился к нему Иван-царевич пожить.
– Я и рад бы впустить тебя, да недолго мне на белом свете осталось. Вот докорчую дубовую рощицу – и смерть за мной придёт, – ответил великан.

От жалости к великану заплакал Иван-царевич и поехал дальше. Привела его дорога на огромное каменное поле. Всё поле ровное, только на самом краю несколько гор. А возле гор – огромный дом мраморный.

Это был дом великана Горыни. Попросился Иван-царевич у него жить.
– Эх, братец, приютил бы тебя с большой радостью. Да век мой короток. Как вырву последнюю гору на поле – так и смерть моя придёт, – сказал Горыня.

От жалости к великану залился Иван-царевич горючими слезами. Но делать нечего – нужно ехать дальше.

Сколько Иван-царевич странничал – неведомо. Но доехал он до высокого золотого терема. В тереме том жила родная Солнцева сестра. Приютила она царевича, приголубила, разрешила жить сколько хочет.

И привольно было жить, и весело – да всё одно Отчизна вспоминается. Захотел Иван-царевич узнать, что дома делается. На высокую гору забрался, взглянул в трубу подзорную – всё съедено. А от дворца остались одни стены.

Заплакал Иван-царевич горько, в терем воротился. А сестра Солнцева и спрашивает:
– Отчего грустишь-печалишься, друг миленький?
– Не грущу я, любезная, просто ветер дул сильненький. Мне глаз и надуло.

И сестра Солнцева ветру дуть запретила. Потом глядит – Иван-царевич снова заплаканный с горы спускается. Рассказал Иван всё как есть – мол, тоска гложет по дому родному, проведать хочется.

Долго не отпускала Ивана-царевича сестра Солнцева. Да уж он не отставал от неё, пока не согласилась. Дала она ему в дорогу три вещицы, чтоб защитили от ведьмы-сестрицы: гребень, щётку и два молодильных яблочка.

Поцеловал Иван-царевич хозяйку на прощание, и в путь пустился. Поехал он в родное царство той же дорогою. Вскоре и до каменного поля добрался. Глядит – одна гора всего осталась, а возле неё печальный Горыня стоит, к последней работе готовится.

Тут же бросил Иван-царевич гребень на поле. Выросли горы выше прежних – и конца-краю им не видно. Рассмеялся Горыня радостно и за дело взялся.
– Спасибо тебе, Иван-царевич! – прокричал великан вдогонку.

Привела дорога Ивана-царевича к полю, где дом Дубыни стоит. А возле дома рос один последний дуб. Сам великан возле дерева кручинится, по щеке слеза катится.

Сразу же кинул Иван-царевич наземь щёточку. И взошла та щёточка бескрайним дубовым лесом. Что ни дерево – то гигант лесной в пять обхватов. Дубыня слезу вытер, заулыбался счастливо, да за работу принялся.
– Спасибо тебе, Иван-царевич! – крикнул Дубыня вдогонку.

Ехал Иван-царевич мимо швей-старушек. Зашёл к ним в дом. Иголок у них почти полон сундук, да и тканей осталось немеряно. Вот только сами швеи уже такие старые, что и ходить не могут.

Угостил их Иван молодильными яблочками – стали швеи снова девицами! Запели они весёлую песенку, да к работе приступили не мешкая. А Ивана-царевича одарили волшебным платочком.

Добрался Иван-царевич до руин дворца отеческого. А в воротах его сестрица встречает-привечает:
– Заходи, братец, заходи, родненький! Поговорим, покушаем, поплачем по отцу с матушкой!

Завела она Ивана-царевича внутрь, где прежде была зала тронная. Дала гусли, чтобы играл, не скучал. А сама ушла – мол, готовить обед надобно. Сидит Иван-Царевич, на стены расписные смотрит, счастливое детство вспоминает. Да струны на гуслях перебирает.

И тут выполз из норы мышонок, говорит человеческим голосом:
– Беги, Иван-царевич! Сестрица твоя, злая ведьма, зубы точит напильничком, съесть тебя хочет!

Иван-Царевич тут же сел на коня и ускакал.

А мышонок вместо него на гуслях играет, струны перебирает.

Ведьма слышит, что гусли играют, и не торопится. А как пришла и вместо брата мышонка увидела – взвыла дурным голосом. И в погоню тотчас бросилась.

Скачет Иван во всю прыть на резвом коне, смотрит назад – догоняет его ведьма. Достал царевич платочек волшебный, кинул за спину. Из платочка разлилось озеро широкое.

Пока ведьма сделала плот и переплыла – Иван-царевич уже далеко ускакал.

Домчался он до леса дубового, где Дубыня жил. Оглянулся назад, а ведьма уже близко. Бежит сестрица, на ходу зубы напильничком подтачивает, и смеётся злобно.
– Побалуюсь мяском братниным! – кричит на весь лес.

Понял Дубыня, что пропадает Иван-царевич. И набросал на дороге перед ведьмой целую гору дубов – ни вокруг оббежать, ни перелезть.

Но ведьма нашла выход – прогрызла дорогу ровную прямо через дубы.

Вскоре она нагнала царевича на каменистом поле. Снова достала напильничек – точит зубы, ухмыляется. Горыня её увидел и самую высокую гору на пути поставил.

Разгрызть камень ведьма не смогла. И полезла через верх.

Снова догнала она царевича и закричала от радости. А впереди уж высокий золотой терем показался.

– Попался! Теперь уж не спасёшься! – крикнула ведьма и прыгнула.
– Солнце, Солнце, отвори оконце! – взмолился Иван-царевич и хлестнул коня.
В тереме отворилось окошко, конь туда и заскочил. А ведьма о стену ударилась.

Долго выла ведьма под теремом, мучалась с голоду.
– Отдай брата, он мой! – кричала она сестре Солнцевой.
А та глядела в оконце и головой покачивала – мол, не отдам.

– Ладно, давай мы с ним на весах померяемся. Если я перевешу – съем его. А если он перевесит – пусть живёт! – предложила ведьма.

Посмотрел на сестрицу Иван-царевич – кожа да кости. Он явно потяжелее будет.
И вышел из терема.

Сделали они весы: положили бревно толстое, а поперёк перекинули широкую доску. Иван-царевич уселся на доску со своей стороны.
Тут ведьма засмеялась злобно, завыла радостно:
– Не знал ты, что ведьмы во сто крат тяжелее простых людей!

Положила сестрица на доску одну только руку – и всего брата перевесила. А доска Ивана-царевича с такой силой вверх подбросила, что залетел он прямиком в окошко терема.

От голода и злобы ведьма тут же и скончалась. А Иван-царевич с сестрой Солнцевой жили долго и счастливо. И нарожали детей полон двор.