Демидовы ч.5 "Противостояние с герцогом Бироном-2"

Бирон изучил донесения Татищева и де Геннина и пришёл в ярость.
– Потакаете ему! – кричал он на де Геннина, Татищев же остался в Сибири. – Ничего не найти! Демидов утаивает миллионы, обманывает казну!

– Светлейший герцог, надо немедленно усилить казённые заводы, послать им денег, не то все мастера к Демидову перейдут, – сказал вельможа князь Вяземский.

– И вы как Татищев мыслите? – возмутился герцог. – Недоимки растут, 3 миллиона подданных в бегах, а тут ещё Демидов подати утаивает! Тебе, князь, поручаю строжайшую ревизию – сколько железа продано, пошлин утаено, беглых сокрыто. Особо отметь, сколько кабаки дают на его заводах.

– У него нет кабаков, – заявил де Геннин. – В этом одно из его немногих достоинств.

– Ты в своём уме? – рассердился Бирон. – Отсутствие кабаков – огромный ущерб казне! А ты, князь, отправляйся немедленно. Учини особый розыск о серебре!

Князь Вяземский тотчас поехал на Урал. А Демидов, тем временем, продолжал встречаться с Марьей.

– Все беды от того, что не дают развернуться заводскому человеку. Помер царь Пётр и всё пошло через пень-колоду, – как-то сказал Акинфий Марье. – Нынче только о балах и нарядах думают. Иноземцев развелось видимо-невидимо – воровские людишки!

– А ты разве не воруешь? – спросила Марья.

– Для дела приходится, – вздохнул Демидов. – Всё из-за того, что третью часть доходов отдаю на взятки!

Перед рассветом Демидов подвёз Марью домой.

– Побыл с тобой, будто живой воды испил! – сказал Акинфий, оставил возлюбленную и уехал.

Только Акинфий удалился, Крот выбрался из укрытия и пошёл к Марье в избу. Раздался приглушённый женский крик – Марья отдала богу душу. Крот вышел из дома, перекрестился.

Утром Демидову доложили, что Вяземский прибыл.

– Неси соболей, куниц и бобров! – велел Акинфий приказчику Лиходееву. – Всех беглых на болотах спрячь. Про алтайские заводы бумаг не показывай. С жалобами людишек не подпускай!

– Ещё одна беда, Акинфий Никитич, – сказал приказчик, – кто-то заводскую бабу зарезал.

– Какую ещё бабу?

– Марьей звали.

Под ногами Акинфия покачнулся пол, он едва устоял на ногах, стал бледен, как снег.

Позабыв о столичном ревизоре, Демидов бросился к Марье. Он похоронил её возле часовни на реке Чусовой, где была могила рудознатца Пантелея.

Демидов вошёл в часовню, опустился на колени:
– Последнюю надежду, последнюю отраду, за что, господи? А может, тебя и нет вовсе, господь?

Сзади подошёл Крот, увидел богохульствующего хозяина и испугался:
– Спаси мою душу, господи!

Демидов оглянулся, спросил у него:
– Кто приказал, Евдокия?

Крот промолчал.

– А убивал кто?

– Помилуй, Акинфий Никитич, откуда мне знать? Спросила у меня разок, куда ты ночами ездишь – еле отбрехался!

И снова Кроту сошло с рук его предательство.

Вяземский же любовался шкурами, гладил их:
– Ай-ай-ай! Отродясь столько не видывал! А сверкают как – прямо живой огонь мечут!

Татищеву приказали помогать Вяземскому с ревизией. Так что он тоже был в комнате, но на шкуры не смотрел.

Вошёл Лиходеев со шкатулкой.

– Где Акинфий Никитич? Не долго ли себя ждать заставляет? – спросил Вяземский.

– По делам неотложным ночью отбыл, – с поклоном ответил приказчик. – Просил не гневаться и принять скромное подношение.

Лиходеев раскрыл шкатулку. Красивейшие золотые и серебряные украшения с огромными самоцветами так и засверкали, наполнив комнату тысячью солнечных зайчиков. Вяземский тут же вспотел, протянул руку, дотронулся до драгоценностей. Такие сокровища и царской казне честь бы сделали! Вельможа не сомневался ни секунды, принял подарок.

Татищев и Вяземский вызывали на допрос мастеров и работников Демидова. Но те, преданные Акинфию, твердили одно и то же:
– О серебре не слыхивали, наше дело – железо, другим не интересуемся.

– Ваше сиятельство, – сказал после неудачного допроса Татищев Вяземскому, – надо бы Демидовскую башню сверху-донизу обследовать, да все рудники объездить.

– Ездили уже, искали, – буркнул Вяземский. – Я тебе, голубчик, не царская борзая углы обнюхивать.

– А что герцогу Бирону будем докладывать?

– Так и доложим – искали, не нашли. Пусть, если хочет, Демидова в столицу вызывает и сам допрашивает.

После небольшой перепалки Вяземский посоветовал Татищеву особо рьяно не соваться в дела Демидова. И со значением добавил:
– Герцог герцогом, а Елизавета Петровна, родная дочь Петра, скучает в Александровой слободе, всеми забытая, кроме караула.

– Это как понимать? – опешил Татищев.

– А как хочешь, так и понимай, – ответил Вяземский. – Ещё раз говорю – не ссорься с Демидовым, он государству российскому весьма полезен.

Поздно вечером Демидов вернулся домой. Увидев его лицо, Евдокия упала ему в ноги, разрыдалась, целовала сапоги:
– Акимка, Акишенька, прости меня, Христа ради!

– Купила ты меня за деньги, – мрачно молвил Акинфий, – да видно не всего!

Он оттолкнул Евдокию ногой. После чего велел слугам поутру сжечь дом со всем добром, только людей заранее вывести.

На следующее утро ревизоры прощались с хозяином.

– Спасибо за подарки, Демидов. Собирайся следом за нами в Петербург, предстанешь пред очи светлейшего герцога Бирона, – сказал Вяземский.

– Коли надо – предстану, – ответил Демидов.

Тут загорелся дом. Вяземский удивился спокойствию Демидова – ведь столько добра пропадает. Но Демидов только рукой махнул:
– Бог с ним, с добром, не хочу в этом доме жить, душно в нём!

За сим чиновники уехали.

Так и закончилась строжайшая ревизия князя Вяземского.

Акинфий тут же собрался и поехал в Петербург. Он договорился встретиться с Бироном в одном кабаке. Туда же, но на пару часов раньше, Акинфий пригласил своего брата Григория*.

– Серебро, которое я в том году прислал, хорошо спрятал? – спросил Акинфий.

– До второго пришествия искать будут.

*На самом деле Григорий Никитич Демидов был убит в 1728-м году, лет за 10 до описываемых событий.

Братья долго разговаривали о делах, о Петре Великом, о бироновщине, о том, что пора на трон садить Елизавету Петровну.
Рядом с ними, за соседним столом, сидели гулящие девки. Одна из них лишь притворялась пьяной, а на самом деле внимательно подслушивала. Эта девка работала на герцога Бирона.

Вошёл герцог Бирон с отрядом немцев-наёмников. Шумные иностранцы заказали мяса и пива и немедленно приступили к трапезе. Герцог же, как бы между делом, склонился над гулящей девкой, чтобы поцеловать ей щёчку.

– Говорили о политике и о спрятанном серебре, – быстро шепнула девка герцогу.

Довольный результатами, Бирон повернулся к Демидовым.

– Мой брат, – Акинфий указал Бирону на Григория, – владеет Тульским оружейным заводом.

Григорий почти сразу уехал. Бирон и Акинфий поднялись на второй этаж, чтобы переговорить. Немцы же вышли из кабака через несколько минут и погнались за Григорием.

– Привёз то, что ты просил, – сказал Демидов герцогу и вручил ему 2 сумы с деньгами.

– В серебряных рублях, тобой отчеканенных? – спросил Бирон.

– В голландских гульденах*. Отдашь, когда сможешь. За эту услугу прошу услугу взамен. Я обязуюсь платить недоимку по подушным податям за всю страну, лично в твои руки. А ты уговоришь государыню отдать мне соляные варницы и соляные рудники!

*Золотая голландская монета.

Бирон рассеянно кивнул – это всё было второстепенным. Главным же для герцога было другое:
– Ты чеканишь фальшивые монеты, Акинфий. Ведомо ли тебе, что за это дело казнь полагается, да не быстрая, а лютая?

– И что, сильно фальшивые монеты? – спросил Демидов. – Много в них серебра не хватает?

– Серебра в них как раз хватает, – ответил сбитый с толку Бирон.

– Тогда какие они фальшивые?

– Акинфий, – не сдавался Бирон. – Если правительство назначит дознание, то тайное станет явным. В моих силах не допустить дознания. Половина доходов с твоего серебряного рудника – мне. Устраивает?

– Враги клевещут. Ни о каком серебре не слыхивал.

– Акинфий, ты же умеешь считать. Отдать половину – лучше, чем лишиться всего.

– И рад бы отдать, да брехня всё это, – так и не признался Акинфий Демидов.

А в это время немцы догнали карету Григория Демидова и перерубили упряжь. Кони ускакали, а карета остановилась. Наёмники убили кучера, а Григория забрали с собой.

Акинфий распрощался с Бироном и спустился на первый этаж. Пьяница по прозвищу Кулебяка, бывший петровский солдат, попросил у него на опохмел. Демидов налил солдату полную чарку водки, тот с благодарностью выпил.

– Не твои лошади пустые вернулись? – спросил Кулебяка.

Демидов сразу всё понял. Он и Кулебяка сели в экипаж, помчались по дороге. Через некоторое время они наткнулись на карету Григория.

– Шпагами забили, – указал солдат на труп кучера. – Не зря Бирон подсадил к вам ту стерву. Но братишка твой жив – мёртвого бы не забрали.

Эти слова утешили Акинфия. А солдата Кулебяку он взял себе на службу, как человека бывалого и знающего.

Через несколько дней Бирон пришёл к графу Андрею Ивановичу Ушакову – ещё одному сподвижнику Петра 1-го, начальнику Тайной канцелярии.

– Ты мне толком скажи, светлейший герцог, что у этого молодца выпытывать надо? – спросил Ушаков о Григории Демидове. – А то каждый день его на дыбу, а что конкретно спрашивать – не знаем.

Герцог закрыл нос платком – слишком сильно воняло палёной кожей.

– Дознайся, куда серебро спрятал, которое ему брат поставлял. О чём разговоры вели. Ох и воняет тут у тебя!

– Служба такая, – сказал Ушаков.

Герцог скривился и ушёл.

Демидов решил пойти к самой императрице. Во дворце он встретил старинного приятеля – гвардейца Нефёдова. Тот сказал, что нужно немного обождать.

– Бирон продаёт самых рослых гвардейцев прусскому королю Фридриху, – пожаловался гвардеец.– Поперёк горла стало нам правление неправедное!

Пруссия – историческая прибалтийская область, а также немецкое государство, возникшее в 1525-м году из Тевтонского Ордена. Прославилось давними военными традициями и образцовой армейской дисциплиной. Изначально Пруссией назывались только земли балтийского племени пруссов, покорённых немецкими крестоносцами. До середины 17-го века была вассалом Речи Посполитой. К 18-му веку Пруссия превратилась в одну из самых могущественных держав Европы. Германия была объединена в единое государство в 1871-м году именно вокруг Пруссии.

После долгого ожидания Демидова позвали на аудиенцию к царице Анне Иоанновне. Как обычно, возле государыни крутился герцог Бирон, забавляя её шутками.

Акинфий вошёл, поклонился, в руке у него было лукошко, накрытое платком:
– Душевно рад, матушка, видеть тебя в добром здравии. Позволь от скудости своей поклониться энтими рублёвиками.

Демидов снял платок – лукошко было полно новенькими, блестящими серебряными рублями.

– Говорят, – сказал Бирон, – что Акинфий Никитич нашёл серебро и чеканит свою монету.

– А знаком ли ты с графом Ушаковым, Акинфий? Мои это рублёвики или же твои? – спросила царица, перебирая монеты.

– Все мы твои, матушка, – ответил хитрец Демидов. – И всё, что у нас есть – тебе принадлежит. Нашёл я в горах рудничок серебряный, не откажи принять его в казну государеву. А монеты эти чеканены на твоём монетном дворе, я привёз туда серебро на пробу. Сказали мастера, что очень хорошее серебро.

– Господи, вот удача! – обрадовалась царица. – Со всеми долгами расплатимся! Если от кого слово плохое об Акинфии услышу – гневом ушибу! Это и тебя касается, герцог!

Царица сняла с груди Бирона орден и нацепила его на грудь Демидову.

– Что хочешь взамен? – спросила царица.

– Брат мой Гришка пропал, матушка, – ответил Демидов. – Прикажи графу Ушакову разыскать его.

– Немедля прикажу! – согласилась Анна Иоанновна.

Акинфий вышел, вслед за ним вышел и Бирон.

– Отдал, что ты просил, верни брата! – сказал Демидов.

– Помнишь, как твой отец торговался с купцами аглицкими? И у нас с тобой так будет, – ответил герцог. – Раньше соглашаться надо было. Теперь хочу в аренду половину твоих заводов. С ответом не тороплю, подумай хорошенько. Прощай, не забывай нас.

Через некоторое время к Демидову пришёл граф Ушаков:
– По приказу государыни нашёл я твоего братца. Да только поздно – умер он.

– Что? – схватился за сердце Демидов. – Ах ты ж душегуб, упырь кровавый!

– Не гневись, Демидов, служба у меня такая. Есть у меня и вторая плохая новость – императрица Анна представилась. А править теперь Бирон будет. Про мой визит – никому, иначе нам обоим конец.

Бирон стал регентом при царе-младенце Иване 6-м*. Если раньше жадность и вредительство Бирона до некоторой степени сдерживала воля царицы, то теперь он сам стал фактически царём. И его правление сулило немыслимое разорение России, а также грозило жизни всем противникам Бирона. Среди них – и Акинфию Демидову.

*Иван 6-й родился в 1740-м году. Был императором с 1740-го по 1741-й. С 1742-го и до своей смерти в 1764-м содержался в заточении.

Портрет Ивана 6-го

Недолго думая Акинфий связался с Нефёдовым и предложил тому организовать переворот в пользу Елизаветы Петровны. Поздно вечером заговорщики встретились в карете Демидова в порту.

– Решение не принято, – отвернувшись, сообщил гвардеец.

– Эх, гвардейцы, ай да молодцы! Правильно, стало быть, Бирон вами, как щенками борзыми торгует, – укорил Акинфий.

– Ещё одно слово, Демидов! – пригрозил гвардеец.

Но Демидова это не испугало:
– Значит, всё, за что Пётр Великий жизнь положил, за что вы, гвардейцы, кровь проливали под Нарвой и Полтавой – всё прахом пойдёт? Будет немец курляндский нами, что лошадьми повелевать? Не бывать тому! Знай, капитан, другие найдутся. Потом локти кусать будете!

– Ненавистен гвардейцам Бирон. Но дело сие денег больших требует, – сказал, решившись, Нефёдов.

– Денег дам сколько надо, без счёта! – возликовал Демидов. – И вот ещё, подарок Петра Алексеича возьми на удачу.

Демидов протянул пистолет, который он сам когда-то сделал и который подарил Никите Демидову царь Пётр 1-й.

В это время на Урале Евдокия ехала с Кротом и охранником из церкви домой.

– Демидовы – звери, загубили Марью! – закричал Платон.

– Заткни хайло, в колодки забью! – повелел конный охранник и замахнулся на Платона нагайкой.

Платон стянул охранника на землю, ударил его от души. Затем вскочил на коня и прокричал Евдокии:
– А, душегубица демидовская! Круши, подневольные!

Крот и Евдокия пытались сбежать в дом, но Платон догнал их и зарубил. Марья была отмщена.

– Православные, не поминайте лихом! – попрощался углежог Платон и ускакал в лес.

В лесу он стал разбойничьим атаманом.